… бывало скажет три слова — что гром прогремел — вороны с деревьев падали… что ни нерв — то струна, потому, что ни слово — то гром. Да… такой он был человек. Бензовоз. З-з-з. На бегу успевал остановить бабу, что коня на скаку… Как крикнет «Эй дура! Зачем ?!» — так баба срочно в избу бежит. А как забежит — так та загорается… Такой был горячий мужик. Одним словом мог воспламенить … потом дома горят. Да потому и горят, что мужик. Мужичаара… А кони так и бегут, не остановленные. Дур на них не хватает. Все дуры не дуры — они теперь за мужиком побежали. Гореть хотят… Мужик уже молчит. Бежит за скакунами. «Э-ге-гей. Скакуны. Стоййаать, бля… ь. Колбаса»… Что за колбаса — скакуны, переглядываясь пожимали волосатыми плечами и дико хохотали над убогим… Ну ни хрена себе, неуважение! Мужик кричал, вороны падали, бабы выбегали на дорогу останавливать мужика, скакуны ржали, колос крепчал, но не давал семени. Нация вырождааалась… Был мужик — остался пшик. Скакуны не бегают — зачем, если никто не остановит. Бабы тлеют по-тихоньку, избы остывают. На мир опускается тьма. Тишина вокруг. Скука. Где-то дымятся, догорают костры, тихую песню напевает в норке степной зверек — есть еще зерно, есть. Но все меньше и меньше. Завтра пчела, возможно, соберет последнюю пыльцу, и вот тогда уже не будет… Но пока есть.