Кто Магдалину в жены взял,
простить ее не смог.
Был грех ее для Бога мал,
но человек — не Бог.
Руки увядшей синева,
и рот — вино с водой.
Он мерил жесты и слова
той, давнею, виной.
На что здоровье извела!
Ведь видно: ввечеру
так празднично на люди шла,
так грустно — поутру.
Покорней стала и слабей
от слез, и вскоре б мог
он невзначай по драхме ей вложить в провалы щек.
Но смерть с разводом помогла,
и раз, в исходе дня,
скользнула женщина, нага,
на узкий круп коня.
Проснулся он и понял вдруг
и плакал до утра
над наготой невинных рук
и детского бедра.