Запрятав в глубину всю боль и жалость,
Молить тебя одну, чтобы осталась,
Молить, чтобы жила, чтоб не молчала,
Чтоб помнила, ждала, чтоб отвечала,
А в письмах говорить о снеге белом,
И пробовать шутить, и между делом,
Справляться о стихах и вдохновенье,
И светское иметь обыкновенье
Без лишних слов, чтоб в душу не вторгаться
Здороваться уметь, уметь прощаться,
Логичной быть уметь при каждом слове,
Чтоб доброту нести в своей основе.

И даже если жизни нет загробной,
Быть ангелу на небесах подобной,
Скрывая факт, что жалка и убога,
И что не в первых на счету у Бога,
Зажмурившись, отвергнув архетипы
Слыть пасынком отчаянной Ксантиппы,
Чтоб заклинаний не бросать на ветер,
Чтоб никогда и никому на свете
Ни при каком стеченье обстоятельств
Не предоставить тайных доказательств,
Что я не просто в стороне стояла,
Что знала, что была, что состояла,
Что мне дана была Другая Сила,
Что я ушла, отвергла, позабыла,
И вот теперь, отчаяньем гонима,
Зову, но все они проходят мимо.
Что боль остра, что я почти в преддверье,
Что ты сестра моя по этой вере,
Составленной из пепла содраганья,
Оставленной богами без названья…

А в письмах рассуждать о сильном ветре,
И отвлечённо сомневаться в вере,
Почти атеистичною казаться,
Чтоб невзначай смешной не оказаться,
Не признаваться, что вверяюсь Богу,
И даже улыбаться понемногу,
Что фразы не новы, что с рифмой сложно,
Писать на «Вы» и очень осторожно,
И душу, ту, что звёзды чует кожей,
Скрывать под маской, быть с другими схожей,
Чтоб с собственною болью не столкнуться,
Не ранить, не обжечь, не прикоснуться…