«…и мы поняли: чтобы чего-то добиться, нам нужен собственный фонд. Уставные документы списали. Денег не было, мы ходили с банкой из-под кофе по институту — четыре тысячи насобирали. Это были…» Она говорила, говорила, а я смотрела, не отрываясь. Передо мной сидела девушка лет 15: маленькая, худенькая, стеснительная, улыбчивая. Конечно, юной она казалась, если не приглядываться. Меня же, миниатюрные параметры, близкие к тем, которыми обладала Жеймо, не обманули — Анне Добрецовой явно около тридцати. Но тогда эта взрослая женщина ненормальная, наивная? Этих качеств, конечно, хватило бы с избытком для открытия благотворительного фонда. Но на них невозможно продержаться 10 лет почти без поддержки. А именно столько времени существует в Костроме фонд «Открыть мир», основанный Добрецовой сразу после получения диплома.
«У нас были хорошие педагоги. Нам повезло, они с первого курса научили нас вместо инвалид или даун говорить особенный ребёнок, другой. Я ведь педагог-дефектолог, закончила в Костроме Институт педагогики и психологии. Училась на кафедре специальной педагогики и психологии».
Прерываю рассказ, ещё не раз так поступлю. Кое-что надо не только уточнить, но и самой понять. Сейчас я хочу знать, неужели сразу после школы можно сознательно выбрать профессию дефектолога? Да большая часть восемнадцатилетних даже не подозревает о существовании проблемных детей, о необходимости их образования и социализации. О том, что для этого нужна особая подготовка.
Что ж, моя догадка оказалась верна, Аня подтвердила: «Я хотела быть филологом. Писала стихи. Но мне было страшно, что я не поступлю. Я училась в обычной школе, и учительнице литературы в старших классах очень не нравилось, когда кто-то выпендривался. Написать сочинение в стихах или выбрать тему не по программе с её точки зрения было почти что преступлением. Кроме того, мне не хватало информации, подготовки».
Понятно, решилась поступать наугад. Как и многие в её возрасте, не подозревая, что её ждёт. На сей раз оказалось, что я ошибаюсь, Анна представляла, с чем ей придётся встретиться: «Отчасти представляла. Моя прабабушка работала в геронтологическом центре (там и молодые девчонки были лежачие). Она жила в доме для сотрудников, а я к ней часто приезжала. Я все истории знала». Чего, конечно, Добрецова не могла знать при поступлении, что такая работа полностью поглощает, в ней растворяешься. Что невозможно отсидеть положенные часы и, заперев дверь на ключ, «работу» оставить по ту сторону. Все это она поймёт позже.
Пока же, ближе к защите диплома надо было найти детей с аутизмом. Причём не просто найти, чтобы посмотреть на них, Анне хотелось попробовать заниматься с особенными малышами. Так как интернета дома не было, все свободное время пришлось проводить в институте, пока не нашла информацию о том, что фонду из Санкт-Петербурга «Отцы и дети», занимающемуся детьми с особенностями в развитии, требуются волонтёры в летний лагерь. Перед отъездом её предупредили: «Аутизм это что-то страшное, не для студентов». Но Добрецову не только взяли в лагерь, «меня попросили остаться. Может быть, конечно, потому что работать некому было».
Тогда она поняла, что хочет заниматься детьми с аутизмом: «Потому что противоположное мне. Я общительная, а они не такие. На самом деле неправильно говорить, что они не такие. Они разные. Есть те, кто хотят общаться. Алёша, Ваня любят поговорить. Другим что-то не даёт, вот они и молчат».
Вернувшись в родной город, Аня приняла решение: «Нам тоже надо что-то такое организовать — лагерь, группу». Тем более, появилась Маша. «Маша со мной по сей день — мы с полувзгляда понимаем друг друга». Забегая вперёд, интересуюсь, удалось ли помочь Маше. «Она тяжёлая девочка. Её привели в 5 лет. Я с занятий выходила мокрая: Машу надо было крутить, прыгать с ней, она залезала на окно. Но иногда она выходит из своего состояния и может мне улыбаться. Она меня помнит. Что мы только не делали, чтобы понять её, чтобы она включилась: пели, кружились, краску пробовали. На первом занятии Маша курсировала по комнате, не понимая, куда её привели. На втором поняла. На третьем мы сидели в палатке и секретничали…»
«Она так и не стала говорить?» — наивно оперирую понятными мне понятиями. Аня видит иначе: «Это не главное. Можно научиться говорить, но не всегда — думать. Год мы с ней прозанимались. По нашим занятиям я написала диплом — аккуратный, осторожный». Смеётся: «Сейчас я бы его сожгла».
После защиты диплома Аня с подругами Катей и Викой задумали организовать лагерь для особенных детей в Костроме. Ради него создали инициативную группу, ходили за подписью к ректору, в соцзащиту и департамент образования и постоянно встречали отказ — на тот момент в Костроме было официально зарегистрировано 5 детей с аутизмом. Излишки не требовались.
Тогда Анна «включила» одно из своих основных качеств — умение добиваться нужного ей результата. Девушке дали группу при реабилитационном центре: «Мы отказались от помощи тех, кто там уже работал. Нам уже исполнилось по 20 лет, и мы, конечно, лучше знали, как достичь эффекта, чем те, кто там проработал всю жизнь. А я даже в лагере под Питером побывала, так что приобрела „огромный опыт работы“. Всего было 5 детей, 4 взрослых и трое добровольцев. Через несколько дней две мамы уехали, не выдержав активной заботы».
Лагерь завершился, и молодые специалисты поняли: чтобы чего-то добиться, нужен собственный фонд. «Уставные документы скопировали у фонда „Отцы и дети“. Денег не было, мы ходили с банкой из-под кофе по институту — собирали пожертвования. Картинку-девочку наклеили и написали „на создание фонда детей с тяжёлыми психическими заболеваниями“. 4 тысячи насобирали — это были наши первые фондовские деньги. Нужен был устав, но на оплату работы юриста этих денег не хватило, а интернета не было — чтобы у кого-то списать. Тогда мы нашли частное агентство, и детективы нам немного помогли». Ничего удивительного, что устав вернули на доработку. И все же фонд «Открыть мир», занимающийся социально-психологической адаптацией детей с аутизмом и их родителей был зарегистрирован. Соучредителями стали однокурсница Добрецовой Катя Несмелова, родители той самой Маши и ректор института Николай Рассадин. Наступил 2006-ой год.
Я слушала, затаив дыхание: такая замечательная история складывалась. Не сразу, но я пришла к необходимости спросить — на что жила все это время Добрецова и её подруги, готовые совершать небольшой подвиг. Оказывается, этот вопрос занимала не только меня. Родители Ани пребывали в состоянии недоумения: благотворительный фонд, аутисты. Чтобы их не волновать ещё больше, девушки устроились психологами в детские сады. Подруги тоже устроились работать психологами. Но потом фонд «заработал»: «Первый год мы работали бесплатно. За чебуреки. Одна мама приносила мне чебуреки. Другая московские плюшки. Занимались мы после основной работы, но часто до позднего вечера: оставались после занятий с детьми на арт-терапию для педагогов и волонтёров. Просто выпить чаю. Сейчас бы сказали, что это было непрофессионально, что надо готовиться, но 10 лет назад мы ничего об этом не знали».
Зато у девушек было совершенно чёткое понимание — нужна инклюзия: чтобы особенных детей на занятиях окружали обычные малыши с обычным поведением. Теорию подтвердили на практике: когда у Добрецовой появились свои дети, она стала брать их с собой на занятия. И Елисей и Матвей ездили с мамой в летний лагерь. Оба воспринимают фондовских детей как своих приятелей, их особенности не вызывают у мальчиков никакого раздражения.
О применении на практике своих идей и наработок Анна готова рассказывать бесконечно. Я же понимаю, что фонду, проводящему активные занятия с детьми и их родителями, нужно помещение. Но, если денег не хватало даже на написание устава и на еду, то на ежемесячную аренду их и подавно не найти. Так и было. «Сначала нам выделили 2 комнаты в отделе образования Костромской епархии. Но через три года мы начали паниковать, что на наших детей рухнет крыша — комнаты постепенно превращались в руины. А тут и губернатор приехал посмотреть. И пообещал, что предоставят другое помещение. Надо сказать, он своё обещание выполнил. Переехали, торжественно открылись».
А чуть позже фонду «Открыть мир» предложили переехать в большее помещение и на первом этаже, что важно для мам, приходящих с колясками, даже когда их дети здоровы. Они, конечно согласились, а когда губернатор ушёл, появились новые чиновники — потребовалось помещение. «Но, если честно, оно было и не совсем удобно: далеко, а дети не все могут ездить в общественном транспорте. И — не знаю почему — но там было все время очень холодно». Аня очень не любит воевать, но на этот раз пришлось.
Сражение, можно сказать, выиграла: новое помещение дал мэр Костромы. С ремонтом помогли добрые люди, хотя все равно пришлось непросто: пока шёл ремонт Добрецова свою зарплату не брала. Пожертвования она, как рачительный хозяин бережёт, каждая копейка на счету. Тем более, что их не так много, этих копеечек. «Однажды у фонда несколько дней совсем не было денег. Тогда мальчик Ян пожертвовал 300 рублей из своей копилки. Сказал, было бы больше, отдал бы все». Обживаться закончили совсем недавно.
В последнее время у Анны Добрецовой много хлопот. Во-первых, в фонд стали возвращаться дети, ушедшие, пока она была в декрете. Кроме того, многие поступили в школу. Теперь, когда им исполняется 16−17 лет, они приходят на кулинарные праздники, на группы арт-терапии. Вместе с педагогами они рисуют космос, пишут сказки, через которые узнают о добре. В планах организовать творческие мастерские и поддерживающее проживание. Осталось найти денег на программу.
Во-вторых, Анна мечтает сделать отдельные занятия для малышей: «Это надо не только детям, но и педагогам. Важно, работать не только с теми, кто забирает твои силы и эмоции, но и с дающими их». Ещё одна забота и предмет гордости Добрецовой — мамы. В фонде всего 6 педагогов и нет постоянных волонтёров. Зато есть мамы. «Они ходят на родительскую группу, и от них чувствуется мощная поддержка. Раньше, бывало, их не вытянешь на мероприятия и в сеть не затащишь: стеснялись, не хотели, чтобы в городе узнавали об особенном ребёнке. А в последнее время стали выкладывать фотографии детей, рассказывать, где были».
На прощание задаю ещё один уточняющий вопрос. Из понятных мне. За 10 лет не перегорела? «Наоборот, хочется делать больше. Я отдохнула за время декрета, поменялось отношение к родителям детей. Ко многим ситуациям. На новый год написала, как хорошо провели праздник, после этого узнала, что кто-то обратился в налоговую. Пришлось отчитаться, сколько пожертвованных денег тратится по назначению. Но, когда становится трудно, мне нравится. Это стимул делать свою работу лучше».
Ответ ясен.