И камню, может статься, нелегко,
Когда его резец жестокий режет…

Быть может, отзвуком на стон его, на скрежет,
На срезах изрубцованных его
Исторгнется из тьмы и выявится в свете
Слепая клинопись тысячелетий…

Быть может, болью скрытою своей
Исходит дерево, когда, влекомы к сини,
Под натиском весны бушуют в древесине
И раздирают ствол зародыши ветвей.

Но только нам, владыкам из владык,
Наследникам времён и поколений,
Дано постичь материи язык
И мудрые законы воплощений.

Быть может, плачет глина в тишине,
Пока ваятель бьётся над замесом
И плоть аморфную то сплющивает прессом,
То вновь калит на медленном огне…

Но только нам, единственным из всех,
Потомцам бурь и песнопевцам штормов,
Дано осмыслить боль и сдвиги ветхих вех,
И выплеск вещества сквозь косный панцырь формы.

Не мерим чисел мы и времени не числим,
Как счёта им стрела в полёте не ведёт.
Как ей на тетиву закрыт обратный лёт,
Так нам возврат к исходным дням немыслим.

Уж даль распахнута. И, ею окрылясь,
Нам стелют вихри путь по судьбам, по годинам…
Мы смотрим в прошлое лишь в помысле едином:
Не для того, чтоб с ним свою упрочить связь,
А чтоб в грядушее стремительней войти нам.

Да, может быть, и камень терпит боль,
Когда его резец жестокий режет…

И только нам доверено судьбой,
И только мы единственные в силе
На стыке тьмы и светоносных зорь
Прославить и осмыслить скорбь
И в воплях, в скрежете, в стенаньях укоризны
Расслышать первый вскрик рождающейся жизни.