В храм божий по утру зайдя, cклонюсь к иконе скорбной тенью,
К ней припаду, одно моля: —
о, Господи! Дай мне терпенья!
В Твоём я доме странный гость. Ты знаешь, редко здесь бываю.
Быть сильной мне не удалось, и я о помощи взываю.

Трепещет пламя у свечей, дрожит от моего дыханья.
Молитв не знаю и речей — прости же мне моё незнанье.
Поёт в тиши церковный хор, старухи в ветхом облаченьи,
Ведут с Тобою разговор и просят у Тебя прощенья.

А я, притихнув в уголке, ловлю движенье губ бескровных,
И крест держу в своей руке, что куплен в лавке был церковной.
С иконы смотрит светлый лик — твой лик божественный и нежный.
Молчу,
но Ты услышишь крик души встревоженной, мятежной.

Молчу…
Но Ты услышишь вопль, что заглушает песнопенья.
Моя молитва — это боль, и страх, и муки откровенья.
Моя молитва — это плач: так скрипка жалобно рыдает,
Когда старательный скрипач смычком по струнам ударяет.

Моя молитва — это вой:
так старая скулит волчица,
Когда под бледною луной ей, одинокой, всё не спится.
Я приползла к Тебе,
в Твой дом,
как зверь потрепанный и драный,
На сердце зализать своем, незаживающие раны.

Оно скулит.
Оно болит,
не прекращая, днём и ночью.
От всех потерь, от всех обид… и от предательств кровоточит.
Молчу…
И нужно ль говорить о том, о чём смолчать бы рада?!
Пришла терпенья попросить, а больше ничего не надо.

Как вновь поверить, полюбить мне…
Женщине, смешной и слабой,
И снова научиться жить…
А больше ничего не надо !!!