Кинокритики, поклонники БДСМ и блогеры критикуют фильм «50 оттенков серого» так страстно, что неловко. Вместо этого они могли бы отпраздновать 90-летие главной советской педагогической книги: там есть о том, как надо.
1
Вторая по важности — после Украины — тема для обсуждения сегодня — фильм «50 оттенков серого», снятый по одноименному роману Эрики Л. Джеймс.
Девушки идут на это пиршество одни, с кавалерами и группами по интересам, мужчины смеются, стонут, страдают и осуждают картину, критики в один голос признают экранизацию провальной или зачем-то говорят о сексе, хотя никакого секса на экране нет.
Коротко перескажу, о чем идет речь. Миллиардер (как иначе-то?) под томную музыку покупает привязанность студентки, которая, кажется, хочет всецело ему принадлежать, но подарков и подачек ей все мало. Кроме того, в картине есть тема сексуального доминирования, это всех очень взвинчивает, и разговор идет на повышенных тонах, потому что «ах, ах, как же это прекрасно/ужасно». Доминирование, впрочем, обходится без толковых постельных сцен: кажется, Гаечка из «Чипа и Дейла», которые спешат на помощь, гораздо более раскрепощена, чем все герои «50 оттенков» вместе взятые.
Получить удовольствие от фильма очень трудно, если ты не барышня 14 лет, два года назад сходившая с ума по «Сумеркам», и если ты не ждешь принца, который подарит тебе машину, помахав перед тобой плеткой. Всерьез в это верить можно, но как-то в здравом уме стыдно.
Однако критики фильма в массе своей ничем не лучше, чем его поклонники. Они — невнятные снобы, которые готовы объяснить всем, что «вот так не надо», однако показать, а как же надо, не в состоянии. То есть если бы они могли подарить студентке дорогой автомобиль, они бы это сделали, потому что ничего другого все равно не умеют и не могут себе представить, что можно уметь иначе.
Увы, «50 оттенков» — это не только о том, что ужасно пошло снимать все эти рыдания вокруг миллиардера, но и о том, что единственная альтернатива, которую можно рыданиям предложить, — смешной в своей детскости снобизм, высокомерное высмеивание того, что требует внятного и серьезного анализа.
Фильм, я думаю, снят не о сексе, доминировании или любви, а о воспитании, о том, что учитель (а миллиардер претендует именно на эту роль) выглядит на фоне торгующейся хабалки беспомощным покупателем в северокорейском магазине. Не нравится рис? А вот у нас есть рис. И еще, посмотрите, рис. А рису вам не отвесить?
…Да нам бы стейк с кровью вообще-то.
2
Российское общество в целом и российская педагогика в частности боятся подступиться к теме воспитания всерьез, потому что главная кощеева игла этой тайны скрыта в сундуке, который висит на высоком дубе, спрятанном на далеком острове, до которого давно уже не ходят никакие суда.
Эта игла — система воспитания Антона Макаренко, человека, чей главный труд «Педагогическая поэма» (1925−1937) отмечает сегодня 90 лет. Ни слова о юбилее, ни осторожного писка, тотальная тишина. Она сопровождала Макаренко с того самого времени, как против педагога в 1928-м выступила сама Надежда Константиновна Крупская. Это был разгром, и я постараюсь объяснить, с чем именно был связан отказ СССР от самого талантливого своего учителя.
Макаренко обвиняли в «аракчеевщине», «муштре», «постоянном рукоприкладстве» и в том, что его воспитательный метод годится лишь для малолетних бандитов. Все это — не так. Это — детали, не имеющие никакого отношения к делу.
Суть состоит в том, что Антон Макаренко первым (и, кажется, уже последним) говорит о том, что дисциплина — не средство воспитания, а его цель. Вот что он пишет:
«Дисциплина является не средством воспитания, а результатом воспитания … Человек недисциплинированный никем не рассматривался в старом обществе как человек безнравственный … В нашем обществе недисциплинированность, недисциплинированный человек — это человек, выступающий против общества, и такого человека мы рассматриваем не только с точки зрения технического удобства, но и с точки зрения политической и нравственной».
Макаренко продолжает:
«Дисциплина ставит каждую отдельную личность, каждого отдельного человека в более защитное, более свободное положение, дисциплина — это свобода. … Беспризорные и правонарушители в своем значительном числе случаев побывали в таком детском коллективе, где нет дисциплины, и они на своей шкуре испытали всю страшную тяжесть такой бездисциплинарной жизни, и дисциплина для этих детей, страдавших от бездисциплинированного состояния, явилась действительным спасением, действительными условиями человеческого расцвета».
Героиня «50 оттенков» тоже приходит к миллиардеру из «бездисциплинарного состояния» и тоже — за защитой, за «более свободным положением», и единственное, что он может сегодня, — подарить ей что-нибудь. Ну, а вдруг поможет?
Пойти на «дисциплинарную педагогику» Макаренко советская (и шире — западная) школа не могла, нужно было изменить всю систему педагогического обучения, делать учителей штучно, как разведчиков или снайперов. Вместо этого из «педов» каждый год выходили натасканные на простейшие реакции мальчики и девочки, которые готовили себе на смену таких же. Макаренко же и сам воспитал себя в соответствии со своей генеральной идеей: самодисциплина стала для него столь же естественной, как для Штирлица, заброшенного в самое вражье логово.
Так и учителей должны были отправлять на спецзадания, а их просто ставили у доски и заставляли заполнять сто лет никому не нужный классный журнал. Какой журнал, тут война каждый день, бой, из которого ты не имеешь права не выйти победителем.
Но Советский Союз, как мог, старался говорить о воспитании, современная российская школа оказывает «образовательные услуги». Все отдано на откуп семье, которая в самом лучшем случае может похвастаться строгим отцом, занятым, разумеется, на работе (богатые бездельники — это все из фильмов для девочек, в жизни у нас все больше пахоты) и воспитывающим своим примером. Это — самый удачный вариант, остальное — всегда хуже.
Если бы Макаренко был жив сегодня, то в переводе на язык современности его метод звучал так: «Если вы отбираете у ребенка планшет, чтобы он сидел смирно и делал уроки, вы заблуждаетесь. Планшет ребенок должен отдать вам сам, сказав „спасибо“ за то, что это есть кому отдать».
В переводе на язык «50 оттенков серого» метод Макаренко звучал бы так: наша студенточка должна потерять все, вплоть до молодости (единственный ее актив), и только тогда она сможет понять, что такое подчинение".
Так Иов Ветхого Завета был лишен Господом всего и вышел из горнила этой страшной беды другим человеком.
Воспитанники Макаренко прошли почти все свои испытания, став из малолетних бездельников, беспризорников и бандитов героями СССР, рабочими и педагогами. Дисциплина жила в них до самой смерти, хотя никакого смысла в ней не было.
Героиня «50 оттенков» остается самой собой: жеманной кривлякой (персонажи фильмов для девочек сегодня в основном таковы и есть — см. все те же «Сумерки»), только теперь у нее есть много вещей.
3
Альтернатива героям Джеймс — герои Антона Макаренко. Печально, что в мире, где снобствующие рецензенты (а снобизм — это самое показательное отсутствие внутренней дисциплины, расслабленность и необязательность суждений) могут оттоптаться на 14-летних зрительницах, нет и не может быть никакой альтернативы.
Но пока Макаренко еще можно прочесть, есть исчезающий шанс на то, что кто-нибудь из тех, кто прочтет или посмотрит «50 оттенков серого», вспомнит о том, что дисциплина — это не о том, чтобы плеткой махать или подарки дарить, а о том, чтобы каждое утро вставать, одеваться и идти в бой. — 
с тем, что ты — несовершенен.

И победа нам пока не светит. Но этот Париж стоит мессы, опыт Макаренко стоит борьбы.