Я рисую тебя — то гуашью, то воображением,
/даже раму нашла потрясающе-искренне-серую/…
мне бы только с глазами твоими осилить сражение —
глубине их завидую; взгляду, порою, не верую…
притомился мольберт — мягкий скрип выдаёт раздражение:
я рисую давно — волосок к волоску нежно ластится,
подбородок прямой, лоб с морщинками под напряжением,
а глаза — всё никак… /самый цимес!/, и вот — незадачица…
так пустые глазницы Моди оставлял преднамеренно,
словно душу искал для портрета героев непонятых…
белый цвет на холсте отражает моё неумение
разобраться в любви, что владела сердцами — и отнята…
кем и как — не понять… но преграда стоит ощутимая:
между нами контакт был разорван неведомой силою,
и с тех пор на холсте вместо глаз — обаянье незримое
серых глаз, милых, ласковых глаз отраженье любимое…