У неё внутри звенят золотые гаечки,
гомонят бубенчики, шепчутся шестерёнки.
К девяти утра в палату приходит нянечка,
начинает мыть полы и менять пелёнки.
Из-за двери тянет хлоркой, тоской и плесенью;
надо ждать, глотать лекарства, считать тик-таки.
А настанет вечер — спустится с неба лесенка,
и по ней поскачут львы, козероги, раки.
Дили-динь-динь-дон — ступеньки поют под лапами,
голубой телёнок тычется влажным носом…
А врачи кололи руки, светили лампами,
подарили куклу (у куклы такие косы, как у мамы), врали:
мамочка стала ангелом и теперь живёт на самой пушистой тучке.
А она на всякий случай кивала — мало ли? —
и смеялась: трудно, что ли, соврать получше?
В циферблате солнца зреют минуты-семечки.
Бубенцы в груди лишились последних звуков.
Часовщик, кряхтя, встает со своей скамеечки,
близоруко щурясь, тянется острой штукой,
улыбаясь, гладит стрелки — щекотно, весело…
рядом с ним крылатый кто-то выводит гаммы…
Ей сегодня можно будет взбежать по лесенке
и пройтись по тучкам: вдруг там и вправду мама?..