— На Колыме, где тундра и тайга кругом. Среди замерзжших елей и болоот… — тихо, почти про себя, напевал у себя в дворницкой Степан слова душевной песни. Пес Шарик, он же иногда Полиграф (ну это уж когда больно умничал) на «тундре» начинал жалобно скулить. Тогда Степан прерывался и подтрунивал над псом — «Где тундра? Где тундра? Ищи !» Шарик бросался по дворницкой искать тундру, и, не найдя, заходился жалобным воем… — Эхх, тундра, — смеялся Степан и трепал пса за ухом. Тот жадно ловил руку, облизывал ее и пронзительно и с тоской заглядывал в глаза Степану. И тихо ком подкатывал к горлу …
Так приходила ночь… Оба, не помня себя и времени, незаметно засыпали, плавно уплывая в вату сна, в мир, где все возможно… и виндсерфинг, о котором всю жизнь мечтал Степан… и огромная сочная баранья нога, мечта Шарика… и даже тундра, в которой поди и нет ничего, но которая так загадочно вводила их в мир грез и сна