Я дружбой дорожу в своём веку, —
Был другом приглашён на прошлый Новый,
Всего-то день езды холостяку…
Сказал себе: «В дорогу, сыч бедовый!»
И тридцать первого числа, с утра,
Вхожу в купе. Два мужика резвятся,
Стаканов звон: «За Старый год — ура!»
«Не рано ль, братцы?» «В самый раз — размяться!»
На стол — бутылочку свою, бекон,
Зашёл четвёртый, молодой парнишка:
«А я — не пью!» «Да что ты! Не резон?
Мы разве — пьём? Плесни! Прими, братишка!»
Но парень отказался наотрез,
Полез на полку, приземлился в «койку»,
Рукой махнули: «Может — анурез?»
И продолжали шумную попойку…
Проехали, примерно, два часа,
Как мужики — раскисли и сомлели,
Я тоже — к верху. Зимушка-краса
В окне мелькала, в белых шапках — ели…
Парнишка книжку ласково листал,
Пестрят листы, красно в глазах, занятно!
Мой взгляд его, видать, уже достал:
«Учусь на медика, хирург, — понятно?
Таких рисунков — целые тома!»
Без кожи тело (!) — показал картинку,
«Маньяк быть может? Вот, она — чума!
А вдруг за пазухой скрывает финку?»
Люблю покорчить из себя овцу!
Язык всегда мой в роли непоседы,
И как-то так, от слова ко — словцу,
Разговорились. Мастер я беседы!
Прилично сформулировал вопрос:
«Хирург — призвание? Иль — не везучий?»
И паренёк, подумав, произнёс:
«Его Величество! — Обычный случай!»
Вот здесь я ухватился за слова,
Народный «эпос» — словно именины:
«Давай, рассказывай! Судьба — права!
А Случай — это поводырь Судьбины!»

Я после школы был гулять мастак,
Отец мой, бизнесмен, прикрикнув матом,
Меня устроил спешно на юрфак,
Мечтал к себе потом взять адвокатом.
Шёл третий курс, в средине ноября
Наш в группе староста с подругой женихался,
На север, время не теряя зря,
Рванула — группа… Я чуть задержался.
Край области! Тащиться в глухомань?
Тут сноубордом с пацанами — в пору!
По выходным на иномарках, в рань,
Мы выезжали на коммерческую гору.
Я «драйв» любил! На денежки отца
На Красном море плыл к акулам очно,
На Куршевеле смахивал с лица
Пыль снежную, в году два раза — точно!
А тут — в деревню, бабок обожать!
Плебей наш староста, народный «гений»,
И всё же старост нужно уважать,
Из всяких там корыстных побуждений.
Сам позвонил мне в пятницу он вдруг:
«Ты где застрял? На станции „Усолка“
Тебя моя кузина встретит, друг,
Чтоб довезти до нашего посёлка!»
Что ж, надо ехать. Ночь всего в пути,
Отец одобрил: «К коллективу — ближе!
И староста, как всё же не крути, —
Начальник есть. Не гид, какой, в Париже!»
На поезд сел, а там один плацкарт,
Довольны все, как будто едут в Сочи!
Мужик один достал колоду карт,
С ним в «дурака» играли до полночи…
Перрон и солнце! Неплохой денёк!
В ушах — наушники, «хард-рок» — «ширяюсь»!
А где «кузина»? Что-то невдомёк,
Я в этих «дебрях» быстро потеряюсь!
Все разошлись, смотрю, стоит «УАЗ»,
То бишь, — «буханка», смотрится так жалко!
Дверь открывается, с «УАЗа» — раз,
Выходит девушка, провинциалка.
Идёт ко мне. Я становлюсь бодрей,
Девчонка — ничего! Почти — «Мальвина»,
Улыбка на лице: «Привет! Андрей?»
«Привет! А Вы — «кузина»? «Да, Марина!»
Второй наушник с уха достаю:
«Ну, как там свадьба? Обвенчались? Клёво?»
«О, да! Вчера священник к алтарю
Подвёл в церквушке Настеньку и Лёву…
Сегодня — пьют! Гулянка! Леспромхоз
Как будто ожил в многолетней спячке!»
«Ништяк! А я — сто красных роз
И плюс одну — для земляка, землячки!»
Чуть сумку приоткрыл… Свежи… Заказ!
(Хотел с деньгами к старосте я с дуру,
Спросил у мамы, мама без прикрас,
Сказала: «Лучше подари — натуру!»
Слегка солгал про «сотню», не святой,
В вагоне раздарил я в чувстве тонком:
Пять — проводнице за ведро с водой,
И по одной — ещё пяти девчонкам).
Марина обомлела… «Хороши!
Андрей, а ну, к машине — дружно!
Я фельдшер участковый здесь, в глуши,
Ещё дела по службе сделать нужно!»
Залезли в «будку». Тронулись с окрест,
Водитель — рыжий, малый — здоровенный!
«УАЗ», что — «скорая»? Я видел — «крест»!
«Глазастый! «Скорая»! «Коняга» — верный!»
Тряслись по лесу где-то с полчаса,
Вдруг тормозим, аж ёкнуло сердечко,
«Марин, подумай, девушка-краса,
Ещё опасно! Не промёрзла речка!»
«Да, нет, Степан! Промёрзла! Рыбаки
С неделю шастают по руслу тучей!»
В окно я глянул, — признаки реки
Вдали виднелись, за тайгой могучей.
«Вы мне хоть объясните! Нервный тик
От разговоров!» — говорю с укором,
«Там, за рекой, живёт с семьёй лесник,
Жена его — беременна! Уж, — скоро!
Душа болит, но вряд ли быть беде!
Пройдусь пешком, проведаю, как — Рае?
Объезд здесь — долог, летом — по воде,
Мостов не строят в нашем крае!
Отец Раисы — дедка Еремей,
Радикулитом мается, бедняга,
Везу, вот, мази! Мази с ядом змей!
Ходить начнёт, скрипучая «коряга»!
Раису ж нужно мне уговорить
В больницу лечь, заранее. Упёрта!
Тут напрямки лишь с полчаса «пилить»,
Живут — одни, за «пазухой» у чёрта!
А вы — езжайте! Дядечка Матвей
Домчит меня потом на снегоходе!»
Хватает сумку и в проём дверей
Спешит Марина. Я же сам — на взводе:
«Что за дела? Что Лёве мне сказать? -
В лесу оставил я твою кузину!»
И сам бочком, наружу выползать
Стал из машины, скорчив Стёпе мину.
Со свистом жвачку сплюнул в свежий снег:
«Марина! С Вами попрошу, учтиво,
Пройтись по лесу, где зима из нег
Соткала красоту такую! Диво!
Когда мне, городскому, сказку — зреть?»
(А сам уже почувствовал печёнкой:
Не будет шанса больше, может, впредь,
Красиво «приударить» за девчонкой!)
Марина думала минуты три:
«Ну, что ж… раз так… Вполне возможно!»
Степан с улыбкою: «Чувак, смотри,
Чтоб доктора ты охранял — надёжно!»
«А нас здесь подождать — не сможет он?» —
Спросив Марину, я чесал макушку,
«Нет, он спешит! Ему ещё — в район,
В больницу нужно отвезти старушку!»
«С цветами сумку — передай!» «Зараз!» —
Степан махнул в прощании рукою,
Завёл «буханку», надавил на газ,
И взвизг колёс по белому покрою…
«Проверим связь!» — в карман спешит рука,
«Мобилу» достаю, мою «малышку»…
«У нас здесь только — АТС пока!
Но обещают! Вроде строят вышку!»
Идём. Марины сумочку несу,
Шучу, смеюсь я между вечных сосен!
Морозцу градусов на семь в лесу,
Снежку всего — на сантиметров восемь!
«Вас сфоткать можно?» Фотик цифровой
Кручу в руках… «Марина, Вы — прекрасны!»
Марина — в смех, качает головой:
«Вы, — с комплиментами, весьма опасны!»
И так хихикая, то «ох», то «ах»,
На «ты» мы переходим незаметно,
Искрится снег на солнечных лучах,
Тропа в тайге почти, что — не приметна…
Спустились вниз. Река во льду. Видо-о-ок!
Глаза от света жмурятся до боли,
«Вон видишь там — виднеется дымок?
Кордон лесной! А проще — хутор, что ли».
«Тут слепит так, глаза лишь только три!»
Зашёл на лёд, попрыгал… Это — льдище!
«Я — впереди! На всякий случай. Зри!
Отстань, Андрей, на метров шесть, дружище!»
«Чего бояться, это вам — не драйв!
Пошли! Марин, моё запомни кредо:
Нестись стрелой с лавиной рядом — в кайф!
Иль плавать в море в качестве… обеда!»
«Хвастун!» И мы, смеясь, пошли вперёд,
Не так уж широка река в изгибе,
Ну, метров — двести… Запорошен лёд,
Собака лает где-то на отшибе…
Когда уж берег рядом был другой,
Я оглянулся, чтобы заснять долину,
И лёгкий вскрик раздался за спиной…
Коварный лёд не выдержал Марину!
Она барахталась: «Андрей!», крича,
Меня от ужаса всего сковало…
Рванул вперёд сначала сгоряча,
Потом пополз, боясь нутром провала.
(О, если б знать, что это — прорубь! В день
Лесник Матвей ловил здесь сетью рыбу,
Замёрзла за ночь… и снежок… Я — пень,
Не знал, что брюхом глажу — глыбу!
К тому же, лёд пилил Матвей — пилой,
Ни бугорка! Где взгляду зацепиться? -
На санках льдины все увёз домой,
В морозец, чтоб, не шастать по водицу).
Я время упустил! Полз не спеша,
Тянул я руку, — жест трусливый, долгий…
Её рука, застывшая душа,
И пузыри… И льдинок лишь осколки…
Нет, этого не может быть! Маразм!
Бредовый сон! Я выпучил глазища.
«Ну, почему не — удержалась!?» Спазм
Ушёл в нутро и душу… спазм до днища!
Девчонка — утонула! Вот кошмар!
А пять минут назад — смеялась! Боже!
Меня то — в холод, то бросало в жар,
«Мурашки» дёргались зловеще в коже.
Куда бежать?.. Вдруг: «прорубь!» — осознал,
Большая прорубь… Что здесь за — поминки?
Стал раздеваться. Молнию терзал,
Дрожа, у куртки. Сбросил и ботинки.
Себя подбадривал: «Не глубоко!
Я — мигом! Я — рисковый! Дайвинг — сила!»
Слова шептались вроде бы легко,
Темнела прорубь только, как могила…
И прыгнул! Холод — мог свести с ума,
Как тысячу иголок в тело впились!
Глаза открыл. Черно всё, только — тьма,
Но было солнце, воды — прояснились…
Мне повезло — дно рядом, метра три.
Марины — нет! Течение? Терпимо…
Вон там! Чуть дальше! Дальше, посмотри, —
Фигура девушки, лежащая не мнимо!
Подплыл, хватаю куртки воротник,
Тяну на — прорубь! Кажется — не близко!
Всё — задыхаюсь! Но успел, не сник, —
Как оттолкнулся — вынырнул! Редиска!
Теперь на лёд — Марину. Только как?
Едва держу! Подтягиваю к краю…
Усилие! Ещё! Барахтаюсь, как рак,
Наполовину вытащил — я знаю!
Теперь — и самому! Нет сил, мандраж…
Ногтями лёд скребу, как жизнь сгрызаю,
И кое-как, по сантиметру, аж,
Я всё же на поверхность выползаю.
Тяну Марину… Бледный, страшный лик!
Вдруг лай собаки! Рядом! Оглянулся
На берегу, на бугорке — старик,
Прикрикнул что-то, кажется, — ругнулся.
«Спасите! Помогите!» — я кричу,
Старик — назад?! Собачка — с ним, вприпрыжку,
Подобны мышцы стали кирпичу,
Не ощущаю… Только б воли — вспышку!
Срываю куртку с тела. Поздно?.. Вздор!
Ну, кто придёт хоть нынче на подмогу?
Колено выставил, другим — в упор,
Девчонку животом кладу на ногу.
Свисает голова… Пошла вода!
Учил инструктор нас на море делу,
Мы ж — веселились! Думали беда
Не прилипает к молодому телу!..
На курточку свою кладу потом,
Под шею — сумочку. Где люди? Незаметно!
Нос зажимаю, припадаю ртом,
Давлю на сердце. Чередую. Тщетно!
Вот, наконец, услышал сзади вздох,
Старик стоит. Один! Собака. Сани.
Тщедушен старикашка, с виду — плох,
На санках — шуба… Мой порыв — на грани.
Ещё! Ещё! Всё, больше не могу.
Хотел вставать, но ноги, словно гири…
Вдруг девушка вздохнула на снегу,
Закашлялась!!! Есть справедливость в мире!..
Дальнейшее всё было в пелене:
Тянул салазки, скрюченные позы,
В ботинках, полуголый, разум — вне,
Лишь мама вспоминалась. Стыли слёзы…
Очнулся с боли. Страшной ломоты!
Першит во рту. Привстал. Лежу на койке.
В углу — икона. А в ногах… — коты.
Тошнит, как будто побывал в попойке!
«Эх, слава богу!» — дедка Еремей
Подсел на табуретку, тянет чашку:
«Вот на, чайку с малинкою попей!
Иль самогону снова дать рюмашку?»
«Я что — здесь самогон хлестал? Отпад!
Морфин бы мне закапать внутривенно!»
«Что мясо — заболело? Дело! Боли — рад!
Отходишь ты! Я растирал отменно!»
«А что с Мариной? Где Марина, где?!»
«Вмиг успокойся! В комнате Раисы!
Её купали в тёпленькой воде,
С отваром хрена, лопуха, мелисы.
Потом прогрели! Спит, Маришка! С час…»
«А где — Матвей?» — взял чашку, в горле сохло,
«Он спозаранку — в снегоход! У нас
Два дня, как электричество издохло.
Рванул — в посёлок! Люд без света — злей,
Как на электриков вчера ругался!
К тому ж у друга нынче — юбилей,
Боюсь, — на ночку как бы не остался!»
«Нам, что — здесь ночевать? Слышь, дед, —
Сколь до посёлка?» «Километров двадцать!
Уже темнеет». «Вот поездка… бред!
На свадьбу ехал, чтоб зубами клацать!
А на — дорогу, через реку?» «Там
Машины — редко, можно не дождаться!
К тому ж мороз гуляет по пятам,
В избе, внучок, лишь люду и нуждаться!»
С кровати встал. На пальцах — пузыри.
У ног и рук. Ну, не фига, — подлянка!
Пошёл тихонько, с болью, до двери,
Хоть сдохни тут, а где-то — свадьба, пьянка!
Дверь открываю — женщина сидит,
Чуть слышно стонет. Это, видно, — Рая.
А стон к чему? «И Вам радикулит
Жить не даёт?» — я подошёл, хромая.
«Да — схватки у меня! С утра, до вас!
Как лишь Матвей — умчался… Дура! Каюсь:
Зря отпустила мужика, сейчас
Рожать ещё придётся! Страхом маюсь.
Маришка — кашляет! Горит!» «Пустяк! -
Я выживу, Андрей!» «Привет, Марина!
Ты что на — дно, так быстро, как — тюфяк?»
«Испуг! Сапожки, — веса половина…»
«Смотри — проснулась!» «Раечка, не плачь!
Прижмёт — родим! Я рядом же, — прорвёмся!
Андрей, спасибо! Время неудач
Пройдёт. На свадьбе завтра — напоёмся!»
«Туда уже, похоже, не попасть…»
Ушёл от женщин. Лёг опять «поленом».
Дрова в печи потрескивали… Пасть
Коты в зевке показывали стенам…
Приснилась яхта… Розовый закат…
Лагуна синяя, крик чаек оголтелых,
Валяюсь на песке, бросаю взгляд
На море и девчонок, загорелых…
«Андрей, вставай! Вставай, Андрей, — пошли!»
Глаза открыл — Марина в свете свечки:
«Родить не может! «Воды» — отошли!
Где сумка? Скальпель там в аптечке!»
«Да, где-то видел… Дай воды попить!
Вон у печи сума твоя, пройдоха!»
«Андрей, придётся Раю — кесарить!
И ты — поможешь. Еремею — плохо!»
«Чего, чего? Не понял я понтов:
Живот что ль резать? Здесь? И не в — больнице?!
С ума сошла! Я резать не готов!
Здесь света нет! При свечках, как в темнице!
Дождём утра! Вернётся за ночь муж!»
«Они — умрут! Счёт на минуты — движет!
Была я — акушеркой, знаю, уж!
Подержишь лампу к скальпелю — поближе!»
«Куда попал! Я здесь, скажи, — причём?
Достало всё! Здесь ваша жизнь — живите!»
«Ты всё сказал? Пойдём, Андрей, пойдём,
Должны быть в сумке швы наложить — нити…»
У изголовья — Еремей. Весь свет —
Штук пять свечей и керосинка тлеет.
Спирт — самогон. Сомнений нет —
Раиса умирает, стан — синеет…
Марина скальпель ватой трёт,
Вот лезвие пошло чертой по коже…
Держу я лампу, страшный гнёт
В душе, как нож, что всё — напрасно, может…
Невероятно — даже не тошнит!
Кровища брызжет! Внутренность утробы!
Себя девчонка богом, что ли, мнит?
Какой же быть, на риск идти — так, чтобы?!
Я зрею маточный разрез… Рука!
Ручонка выпадает! Пуповина…
Всего — Марина достаёт! Пока
Молчит малыш. Лишь хлюпает перина…
Едва держусь, в ногах — остатки сил,
«Дыши, малыш! — Марина в ночь колдует, —
Мальчишка! Мальчик!» Как… заголосил!!!
Меня сейчас та воля к жизни — сдует!..
Марина быстро направляла нить:
«Дед, как Раиса?» «Вроде дочка дышит!»
А я качался, мне хотелось пить,
Я «драйва» нахватался выше крыши…
На лавку сел, опустошённый взгляд,
Марины тень по комнате — хлопочет,
Она суёт всем градусник подряд,
Всё суетится, ласково бормочет…
Когда украдкой сделала замер
Себе, ушла на миг, без оговорок,
К столу я подошёл, как изувер,
И ртуть — к глазам. Там было… сорок. 40!..
Приснилась мама — вновь, отец…
Я бегаю в панамке, сняв ходули,
Гоняю палочкой в саду — овец,
В деревни — мы, мы — у живой бабули…
«Андрей!» — откуда-то небесный глас,
Открыл глаза: «Андрюша, слышишь?» «Вроде…»
«Они — слабы! Не выжить им! Прости ты нас!
В посёлок — надо! Сможешь? Годен?»
Привстал я со скамьи. Дед — за столом,
Марина — надо мной, хрипит, согнувшись…
На ноги встал. Воткнули в ноги — лом!
«Я не могу!» — заплакал, отвернувшись…
Дед — на колени и моим ногам:
«Да — первенец у нас! Спаси, Андрюха!»
И ноги — Обнял… Боже… Срам…
Рыдал старик, в моё уткнувшись, брюхо…
Да кто — я? Кто? Я — маменькин сынок!
Испорченный судьбою понемногу.
Тихонько жил… За что такой — пинок…
«Давай, дедок, показывай — дорогу!»
Час ночи! Только — час! Кошмар! Провал…
А мозг, как жизнь — прожИл. Прости, умишка…
Мне Еремей у выхода совал:
«УнтЫ тебе на ноги и… ружьишко!»
«Ружьё? Зачем?» «На случай! Волки! Лес!»
«Какие — волки? Здесь не фильм снимают!»
«Внучок — на случай! В «серых» ноне — бес,
Не все волчары горе понимают…»
Во двор мы вышли. Пёсик подбежал.
«Вот — лайка. «Мирный»! Бог, скажу, — собачий!
В посёлке где, — запомнил?» — дед дрожал,
Луна — в диск полный и мороз кусачий…
Дорога шла вдоль берега реки,
Глаза привыкли к полутьме унылой,
Цеплялись ноги, только, как крюки,
За все неровности землицы стылой.
Пёс Мирный рядом семенил впритык,
То встанет вдруг: кто в чаще промышляет?
Издаст, порой, свой приглушённый рык
И успокоится. Хвостом виляет.
Когда прошли, примерно с час, гляжу:
Ель у тропы, под ней — трава сухая.
Привал! А то ещё и я — рожу!
Присел к стволу, от боли отдыхая.
Глаза прикрыл… Каштаны все в цвету!
Чуть дальше — в дымке горные вершины,
Невест я выбираю: ту, не ту?
Стоят невесты строем у машины…
Язык шершавый щёку замочил,
Раздвинул веки, — Мирный лижет смачно!
Как гавкнет, псина! Я, аж, подскочил!
Пошли вперёд. Умнейший! Однозначно!
Пёс встал — минут через пятнадцать. Вой!
Вой — спереди. Шерсть дыбом у собаки!
Похоже — волки! Надо бы — домой!
Но — нет возврата… Не пробиться? Враки!
С плеча — ружьё. Двустволка! Будет — прок!
Вон, у берёз мелькнули тени стаи,
Коряво пальцы щупают курок…
Нажал и выстрел! Грохот в целом крае!
Как будто — снится. В пятках — сквознячок,
Я «серых» видел только в зоопарке.
Здесь — наяву! Вот — этот, дурачок,
На место вышел голое, в запарке!
Прицел и выстрел! Визг! Снег пухом — с крон!
Волк убегает, всё же — зацепило!
Картечь в карманах! Достаю патрон,
Но вот ружьё… В заклинку! Сволочь… Мило!
Нет — рук! Не чую! Как раскрыть стволы?
Давлю на рычажок… Ни с места! Крышка!
Я матерюсь, но мёрзлые хулы
На землю падают… Во рту — отдышка.
Где Мирный? Рядом! Скалится, рычит,
Глаза собачьи на меня: ты что же?
Ружьё я бросил — всё равно молчит,
И сам — сижу, как вовсе обезножил.
Залаял пёс и бросился бежать.
Назад! И метров через тридцать — в стойку.
На лес всё лает, будто угрожать
Он вздумал стае. Вижу «серых» двойку:
Из леса на дорогу и — к нему!
А тот — от них! Другие? Всех заводит!
Игра здесь будто, что-то не пойму…
Вдруг осенило: от меня — уводит!
Я встал и побежал вперёд, едва.
На «полусогнутых», к земле цепляюсь,
Бежал я километра может два,
Когда почувствовал, что… распрямляюсь.
Мой бег стал мощным! Все сомненья — прочь!
Какая боль? И страхи все без — толка!
Казалось мне, я превращаюсь в ночь
Из «гнома» в — Человека. А не в Волка.
Луна сияла, дымка, как — вуаль,
Трещал мороз, вся изморозь — сверкала,
Уже не сны, а образная даль
В мозгу моём из дымки возникала:
Луга, лужайки, будто по цветам
Спешу к любимой раннею весной я…
Бежит Марина мне навстречу там,
Моя Марина… Солнышко лесное…

Рассказ прервался. Спутник замолчал.
Вагона потолок дырявил взглядом,
А поезд в рельсах так же всё стучал,
Храпели мужики — пониже, рядом.
Я волновался: чем же — всё? До слёз!
И думы были в основном — паршивы,
Когда Андрей с улыбкой произнёс:
«Да всё нормально! Все остались живы!
В посёлке был в четыре я утра,
Нашёл Матвея — пировал у друга,
Так напугал, Матвей, аж, два ребра
Сломал себе, споткнувшись от испуга!
А друг его — начальник, буровик!
Когда примчались на кордон в дурмане,
Тот обстановку оценил и в миг
„Вертушку“ вызвал, — рация в кармане!
На свадьбе я не побывал, — скажу, —
Упал. Когда ж сознание вернулось, —
Уже в больнице областной лежу,
А рядом — мама. Так всё обернулось…
Здесь всех потом нашёл в палатах вновь!
Марину с пневмонией, с сыном — Раю,
Меняли бедным беспрестанно кровь…
Но все — поправились! Здоровы! Знаю!
Вот — портмоне, здесь фоток новых — рой!
Сейчас. Ага! — мне карточку он тянет, —
Матвея сын, — Николка! Крестник мой!
Лесничий — будет, дело — не увянет!»
Мальчонка с миленьким лицом…
«Андрей, а — пёс?» «Пёс Мирный? Это — что-то!
Его, искусанного, под крыльцом
Дедок нашёл и выходил. Вот — фото!»
Андрей давал всё фото мне из рук,
Как ручеёк слова парнишки лились,
Про то, что жизнь переосмыслил вдруг,
Сменил свой путь, родители — смирились.
А я ждал — главного. Вопрос был — яд:
«Андрей! Марина? Вы, надеюсь, — вместе?»
И смолк Андрей. Опустошённый взгляд:
«Я был лишь тенью при чужой невесте!»
Он отвернулся к стенке. Стук колёс…
Да, жалко парня… Здесь нужна разрядка:
«Куда, хоть, едешь?» «К тёще! — произнёс,
Я год назад женился для порядка!
Жена — сокурсница. У нас есть дочь!
Они вчера уехали, я — тока,
Отметим Год и матери помочь
Чуть по хозяйству надо. Одинока!»
Андрею подарил свой талисман, —
Фамильный перстень с золотою рыбкой,
Брать не хотел, но я как истукан:
«Бери, обижусь! С ним — всегда с улыбкой!
В ответ он — плеер. Я смутился: «Нет!
Вещь дорогая, где тут тыкать пальцы?»
«Я научу, Сергей, тебя в момент!
Здесь даже есть классические вальсы!»
Я грустный вышел в общий коридор:
Все — живы, вроде, дочка — подрастает…
Всё — распрекрасно? Нет, конечно, — вздор,
Ему Марины в этой жизни — не хватает!
Щемило сердце, я смотрел в окно,
Но видел только прорубь и парнишку…
Так, где же счастье? Счастье, где — оно?
Любовь, судьба… Не вложишь их в сберкнижку!
Я вот — один всегда и без проблем…
Вхожу в купе… Шампанское в бокале!
И мужики — трезвёхоньки совсем:
«Серёга, — девять! «Новый» на — Байкале!»…
Андрей — собрался, мне и говорит:
«Приехал! Путь-дорожку — славлю!
Здесь поезд двадцать, аж, минут стоит,
Пойдём, проветришься, жену представлю!»
На станции, при свете фонарей,
Полно встречающих, «весёлых» — половина,
Вдруг из толпы столь радостно: «Андре-е-ей!»
Андрей как закричит в ответ: «Мари-и-и-на-а-а-а!»
Я — ошалел! Игра всего — имён?
Верчусь, — а где ж вокзал? Название? «Усолка»!!!
Как обнялИсь! Казалось из времён
Один лишь день — как Вечность! Крайне — долго!
Когда ко мне — их лица, как со сна,
Небытия, спросил: «Что, — та ли? Эта?»
Андрей лукаво подмигнул: «Она!
Та самая! Сюрприз! Мечта поэта!»
«Ну, ты — артист! — от радости вспотел, —
Твоя сокурсница?» «Да! Время — катит!
На терапевта учится, здесь дел
В районе, нам ещё надолго — хватит!»
Прижались щёчками. Вот пара, — класс!
Марина: «Вам ещё не близко?» Млею:
«Я дружбой дорожу, до друга — с час!
Прям, в аккурат, к двенадцати — успею!
Позвольте мне, ребята, вас обнять!
И — с Новым годом! Счастья! Жить — при свете!
Уж на судьбу вам нечего пенять:
Нашлись две половинки на планете!»…
Ушли к машине. Помахал им вслед.
Уже в вагон — хотел, смахнув снег с уха,
Глядь, на перроне — женщина. «Привет!
Да Вы — заплаканы! Встречали? — Глухо?»
«Да, я встречала! Вам — то что?» «Да так…»
«Да Вы, мужчина, тоже — прослезились!»
«Да я по «драйву» всякому — мастак,
Так нахватался, — глазки намочились!»
Мы засмеялись. Двигаюсь — впритык.
Какая женщина! Смысл — интереса!
В глазах — тепло. Задвигался кадык:
«Позвольте Вас обнять, снегов — Принцесса!»
«А в честь — чего?» «А… праздник! Новый год!
Обнять ядрёно, твёрдо, крепко, — с «перцем!
Как Родину, обнять, как весь народ,
Который я люблю душой и сердцем!
Обнять, как детство, юности года,
Которые ушли неотвратимо,
Обнять, как — настоящее! Беда,
Пускай при этом, пролетает — мимо!
Обнять, как утренний рассвет,
Как небо звёздное, пути, где — «млечно»,
Обнять, как жизнь в потоке лет,
Любовь, в которой, будет — бесконечна!»
И мы — в объятья! Чувства все — до дна!
Горел фонарь над нами — «завидушник»,
«Вы не спешите?» «А куда? — Одна…»
Достал я плеер, ей и мне — наушник.
В меню потыкал, как учил Андрей…
И — вальса ритм! И радость — на румянце!
Мы — закружились! Всё быстрей — быстрей,
Мы запорхали в новогоднем танце!
Что — поезд? В — ход! На талии — рука,
«Ромео», — сумка! — Мужики у двери, —
Танцуй, танцуй! Красавица, — пока!»
Ехидно скалятся… «Спасибо, «звери»!
Счастливо встретить, братцы!» «И — тебе!
А как твой друг? Случайно — не заплачет?»
Я не ответил. Дружбою в судьбе
Так дорожу!.. Но не могу иначе…
И падал снег и поезд исчезал
В дали незыблемой пространства,
И был перрон, как — танцевальный зал,
И как начало, может… Постоянства.