Отступающий класс
«Самое базовое условие развития экономики — это, конечно, высокоподготовленный и квалифицированный рабочий класс, инженерные кадры», — сказал президент в Послании Федеральному собранию.
А ведь стали подзабывать это гордое когда-то словосочетание — «рабочий класс». Уже плохо помнится, что под ним понималось в советские времена в разные годы. Хотя, начиная со школьных уроков обществоведения, нас учили: рабочий класс — основа коммунистического движения, призванного уничтожить эксплуатацию людей. Про него написал Маяковский: «Я всю свою звонкую силу поэта тебе отдаю, атакующий класс». И все семьдесят с лишним лет советской власти рабочий класс много воспевали во всех жанрах искусства. Даже в мультфильмах: ленту «Тебе — атакующий класс!» создали для взрослых к 70-летию Октябрьской революции.
Рабочим льстили, им приписывали высшие моральные качества, хотя вообще-то нравственность слабо связана с профессией. Лучшим платили больше, чем людям с высшим образованием. И в Конституции СССР 1977 г. записали, что ведущей силой советского общества выступает рабочий класс. Так ли это было, можно долго и много спорить. Кто-то станет утверждать, что на самом деле от имени рабочих властвовал особый класс партийно-хозяйственной номенклатуры, представители коей могли иметь рабоче-крестьянское происхождение, но которые быстро и сильно отрывались от пролетариата и уже мало что имели с ним общего. И, ежели рабочие были ведущей силой в СССР, почему же они тогда так легко отказались от завоеваний социализма?
Но это — было. А что есть? Как сегодня себя ощущает рабочий класс в России?
Всё зависит от степени востребованности. Есть рабочие с зарплатами, позволяющими жить намного выше среднего уровня жизни в стране, но много и тех, кто с трудом сводит концы с концами, нередко оказываясь и без работы.
Некоторые и сегодня утверждают, что как только рабочие ощутят на себе, что в условиях эксплуатации их капиталом дальше уже жить нельзя, они начнут борьбу. В первую очередь — КПРФ, провозглашающая, что рабочий класс может стать авангардом в борьбе за возврат к социализму. Верится в это с трудом. Совсем иные времена на дворе.
Вот характерное мнение рядового токаря, квалифицированного. На вопрос, кем он себя ощущает, ответ был: «Наёмным работником, который обладает некими навыками, востребованными на рынке труда». Но точно так же могут про себя сказать врач, учитель, инженер, журналист и представители других профессий. Многие из нас нынче пролетарии — кто ручного, кто умственного труда.
Да, рабочих и сегодня можно выделить как особый класс. Однако лишь социологически, но никак не идеологически. Сказать, что он в авангарде, никак не получается. То есть рабочий класс продолжает оставаться достаточно многочисленной социальной группой, несмотря на деиндустриализацию, которая проехалась по нему гигантским катком. Всего, как считают, количество рабочих сократилось, по сравнению с советскими временами, в полтора раза. Сокращалось и промышленное производство. Вот яркий пример — в середине 90-х годов в РФ ежегодно выпускали 12−15 тысяч металлорежущих станков с числовым программным управлением (ЧПУ), а в нулевые оно упало до 100 штук в год. Деиндустриализация продолжилась, несмотря на некоторые положительные сдвиги в промышленности. Так, если в 2005 году в России насчитывалось 46 тысяч текстильных фабрик, то в 2009 году их осталось 27 тысяч. Количество предприятий, производящих машины и оборудование, уменьшилось с 74,2 до 49 тысяч.
Зато стало больше занятых в сфере добычи полезных ископаемых — 17,5 против 14,5 тысячи. К тому же многие машиностроительные заводы остались таковыми только по своему названию. В середине нулевых старший научный сотрудник Социологического института РАН (Санкт-Петербург) Борис Максимов сделал такое вот интересное наблюдение: «Например, на Кировском (машиностроительном) заводе в Петербурге продукция металлургических цехов составляет более 60% (при этом лишь незначительно потребляется самим предприятием); на заводе турбинных лопаток во время нашего обследования механообработка была полностью остановлена (с соответствующим сокращением рабочих), работало только металлургическое производство, отливавшее дефицитный (дорогостоящий) по составу металл в так называемые муфты, позволявшие вывозить металл под видом изделий. Такие вот коллизии сырьевой экономики.
При этом, в «нулевые», в результате кризиса больше всего пострадали именно высококвалифицированные рабочие. По приблизительным подсчётам, до кризиса доля рабочих в «армии» безработных составляла 85%, после 2008 года она снизилась приблизительно до 78% - за счёт вливания потерявшего работу «офисного планктона». Но в то же самое время произошла некая перегруппировка внутри «безработных рабочих». Доля рабочих низкой квалификации после кризиса снизилась в 1,7 раза, а рабочих высокой квалификации, напротив, возросла в полтора раза.
Каково же настроение рабочего класса, как он относится к ситуации? Судя по опросу фонда «Общественное мнение», к социально-психологическому типу «спокойные и удовлетворённые» отнесли себя 24% респондентов, к «жизнерадостным оптимистам» — 17%. А вот 9% записали себя в «безразличные», 23% - в «раздражённые и тревожные». К «унылым и растерянным» примкнули 16%, а к «злым» — 8%. Недовольных очень много, но долгое время это почти никак не выражалось. Более того, рабочий класс демонстрировал некую социальную апатию, в отличие от средних городских слоёв, проявивших (для многих — неожиданно) протестную активность в 2011—2012 годах.
Данная апатия уходит своими корнями в советское прошлое, когда государство (1950−1980-е годы) выступало как этакий тотальный патрон, заботящийся о постепенном подъёме благосостояния всех слоёв в обмен на отказ от общественной самодеятельности. Автор этих строк вовсе не сторонник «валить» всё на СССР, у этого патернализма были и свои плюсы, общество очень уж устало от предвоенных и послевоенных модернизационных напрягов и желало спокойного, максимально бесконфликтного развития. Это был своего рода негласный социальный договор власти и народа.
После 1991 года договор был нарушен, но, что весьма интересно, общество продолжало рассматривать государство как патерналистское, пусть даже и в перспективе, ожидая «возобновления» договора. К тому же сохранялись некоторые черты, присущие «социалистическому» (на самом деле, госкапиталистическому) строю. Всё-таки оставались — бесплатное образование и лечение, не было такой массовой безработицы, как на Западе, и т. д. А в «нулевые» людям даже кое-что перепало от высоких цен на нефть.
Рабочий класс, провозглашённый гегемоном, некогда был весьма опекаемым идеологически, что и явилось главной причиной его слабой общественно-политической мобильности. Однако чем более нарастают кризисные тенденции и чем хуже ситуация в экономике, тем более отчётливо понимание того, что никакого патернализма давно уже нет, а есть капитализм — пусть даже и весьма специфический. Наметилось массовое закрытие промышленных предприятий, что уже попахивает новым витком деиндустриализации. Так, группа компаний «Объединённые машиностроительные заводы» (ОМЗ) приняла решение, которое может сильно ударить по сотрудникам «Уралмашзавода». Руководство закрывает металлургическое производство, являющееся основным. После этого, как предполагают эксперты, закроется и сам завод — в течение двух-трёх лет. Экс-директор завода Юрий Кондратов сообщает: «Выведен из строя большой производственный корпус площадью 56 тысяч квадратных метров, на котором собирались прокатные станы, ликвидированы ремонтный цех и поточное производство экскаваторов и буровых установок. В 70−80-е годы мы выпускали более 400 буровых установок в год, сегодня их делают пять-семь штук в год».
В этих условиях рабочие начинают самоорганизовываться. Нарастает протестное движение — так, по данным Центра социально-трудовых прав (ЦСТП), в прошлом году произошло 277 акций протеста, а это даже больше, чем в кризисном 2009-м. При этом 40% составили забастовки, голодовки, перекрытия путей и т. п. Наращивают своё влияние в массах и «боевые» профсоюзы, которых часто противопоставляют «официальной» Федерации независимых профсоюзов (ФНПР), по некоторым данным, теряющей в год по миллиону членов. Взять, к примеру, Межрегиональный профсоюз «Рабочая ассоциация» (МПРА). Сегодня его ячейки существуют на многих предприятиях. И они достаточно многочисленны, только на «Фольсквагене», в местной первичке, состоит 1,7 тысячи человек. При этом сама МПРА входит в состав более крупного профсоюза — Конфедерации труда России (КТР), который тоже отличается «боевитостью» и насчитывает 2 миллиона человек.
Могут возразить, что бастуют не только рабочие, но и служащие. Это, конечно, так. Но большинство бастующих составляют именно рабочие. Вообще тут налицо некая «социологическая проблема». Существует мнение, что рабочих вовсе не стоит выделять в некую отдельную группу. Дескать, сейчас все, кто получает зарплату и «пашет на дядю», являются пролетариями. Но, во-первых, этак можно было говорить и сто лет назад, когда точно так же существовал «конторский пролетариат». А во-вторых, труд индустриального рабочего имеет свою специфику. Это всё-таки исполнительный физический труд. И данная специфика накладывает свой отпечаток.