И все-то меня, постылую, жжет и бесит.
Проветривает то словом, то сквозняком.
Я долго скиталась по городам и весям.
Я долго звала тебя тихо, почти тайком.
И вот ты приходишь таким, от каких не лечат.
Какими всю осень пишут потом стихи.
Но только я чувствую, знаешь, что стало легче,
как будто так долго болел — немота, бронхит,
а тут вдруг прорезался голос, еще нетвердый,
но все-таки — голос. Поставленный и живой.
И все, чего я хочу теперь, — это гордой
своей головой опуститься на твой живот
да чтобы меня баюкали, не пускали
ни видеть детали, ни брать их под карандаш,
… показать весь текст …

Она себя носит в режиме онлайн, нон-стоп.
Скрывает, что задыхается — дышит реже.

Он весь состоит из углов, он ей нервы режет, но не дает успокоиться пустотой.
Привычка справляться спасала ее не раз, спасет еще столько же, если поможет случай.
Им друг без друга, наверно, могло быть лучше, и тот, кто об этом задумался первый, — прав.

Но в жизни нет виноватых. Слова к нему ей криком, еще не рожденным, ломают ребра.

И он, понимая, становится тих и собран,
встает и, не глядя больше, идет во тьму.

Дорогой мой, под этой осенью не вмещается нежность — в общий регламент, любой поцелуй — в момент. Телефонные разговоры не возвращаются -цепь коротких гудков каждый раз означает смерть.

Дорогой мой, мы коротим, рассыпаясь искрами. Перерезаны горла держащих нас проводов. Только пара минут на молчание — если выкрали. Только шанс приласкать меня словом, когда готов.

Дорогой мой, сегодня я выйду одна на улицу. Если что-то меня в тебе просит — иди на риск.

Ни в какой из вселенных мы больше не поцелуемся. Только там, в глубине, эта нежность ещё горит.