СУП ИЗ ПЕТУХА.
Моё заточение уже практически подходило к концу и я, с радостью, ожидал этого послезавтра.
Вовка, конечно, пытался меня развлекать и веселить, но у него, от малых лет и неопытности, это не очень получалось.
В общем, жизнь без меня остановилась.
Я, конечно, пытался себе придумать развлечения. Попробовал разводить пауков, сушить мух на подоконнике, смотреть в окно.
У меня в комнате их было два. Одно в огород, другое на кухню. Не знаю, зачем это окно из комнаты на кухню, но видимо для того, что бы тепло от печки расходилось.
Я постоянно смотрел, когда бабка возилась с чем-то на кухне. Хоть какое-то развлечение и общение.
— Что, каторжник, есть то наверно хочешь уже?
Спрашивала бабка, ощипывая свежезарубленного петуха.
— Хороший супец сегодня будет.
Я промолчал, мне было жалко петуха.
— Ну молчи, всё равно арестантам нормальной еды не положено. Это я тебя из жалости кормлю. А вот вырастешь, сядешь в тюрьму — а ты сядешь, к гадалке не ходи, вот тогда и вспомнишь бабкин супчик.
Бабка переключилась на суп и что-то ещё бормотала про тюрьму и еду, но я её уже не слушал.
Я перелез к другому окну и смотрел, как гуляют в огороде куры, но уже без этого петуха, голова которого валялась на кухонном столе.
И у меня, конечно же, возникло желание отомстить за петуха.
Я решил не спускать это дело и задумался.
Бабка закончила с готовкой и переставила кастрюлю с супом с плиты на стол. Наложила себе тарелку, отрезала краешек дарницкого и демонстративно передо мной стала есть, нахваливая свой суп.
— Будешь суп?
— Нет.
Ответил я.
— Я не голоден.
— Ну и сиди там. Может сухарей тебе передать. Потренируешься. Могу ещё банку консервов, с первой мировой.
Бабка порадовалась своей шутке.
Я про себя подумал:
— Смейся — смейся. Устрою я тебе первую мировую..
Бабка доела и ушла в огород. Я же перегнулся через окно и осмотрелся.
Кастрюля с супом стояла как раз на столе под окном.
— «Надо его испортить».
Подумал я и посмотрел по сторонам. На глаза мне попалась пачка соли.
— «Щас я вас накормлю петухом».
Я взял пачку, открыл кастрюлю и высыпал почти половину. Затем дотянулся до половника и хорошенько перемешал. Закрыл крышку и довольный собой улёгся на кровать, ждать обеда.
Бабка вернулась и зашла не кухню. Но тут ей на глаза попался грязный половник.
— Ты что ль тут хозяйничал? Супчику захотел? Ну и как, понравилось?
Я тихонько про себя хихикнул и сказал:
— Ничего так. Сойдёт.
— Сойдёт.
Передразнила меня бабка.
— Никитична! Иди сюда!
Бабка высунулась в окно и звала соседку.
— Заходи, по сто грамм выпьем и супчиком тебя накормлю. Только сегодня петуха зарубила. Знатный супец получился. Наваристый.
Через несколько минут на кухне появилась Никитична. Бабка достала стаканы, разлила бормотухи и наложила тарелку супа, подвинув поближе к соседке.
— Да ты много так не клади, я недавно пообедала. Я так, закусить.
— Ешь — ешь. Хороший суп. Я сама уже две тарелки съела.
Бабка отрезала по ломтю хлеба и положила на стол вместе с зелёным лучком.
— Ну. Вздрогнули.
И бабка с Никитичной опрокинули по сто грамм.
Никитична занюхала хлебом и отправила ложку супа в рот. Вот в этот-то момент она по-настоящему и вздрогнула.
Я исподтишка наблюдал за ними и ждал, когда Никитична что-то скажет. Но соседка поморщилась, набрала ещё ложку, понюхала.
— Ты чё это в суп добавляешь?
Соседка ещё раз понюхала суп и лизнула ложку.
— Да то же что и всегда.
Ответила бабка, разливая ещё по одной.
— Ты ешь. Не нюхай. Чай не помои. Ты же знаешь, как я суп варю.
— Чет не охота.
Поморщилась Никитична.
— Я видимо дома наелась.
И потянулась за стаканом.
— Не жрёшь, нехуй пить.
Разозлилась бабка и отодвинула стакан.
— Ишь ты, пить сюда пришла. Я тебя на обед позвала, а не в рюмочную. Суп ей, видите ли, не понравился.
— Да нормальный суп. Просто я сытая.
Оправдывалась соседка.
— Иди лучше свиней покорми своими помоями. Сама-то готовить не умеешь, а от нормальной еды нос воротишь.
Бабка совсем обиделась и демонстративно встала из-за стола. Вылила тарелку в ведро и стала мыть посуду.
— Да иди ты в писду со своим супом
Не осталась в долгу соседка, и демонстративно махнув стакан бормотухи без закуски, пошла на выход.
— Попиздовала, сгусток кала.
Резюмировала бабка.
Я тихонько смеялся в подушку. Жалко, что Никитична не решилась сообщить о том, что суп пересоленный. Видимо из вежливости.
Но словосочетание «сгусток кала» я занёс в свой словарь.
В коридоре послышались шаги. Дед с Вовкой возвращались с поля на обед. Я так прикинул, что Вовка тоже попадёт под раздачу супа, но предупредить его не мог. Оставалось только ждать финала.
— Явились. Работнички. Садитесь жрать. И только попробуйте что-то сказать.
Дед с Вовкой уселись за стол. Бабка поставила перед каждым по тарелке петушиного супа. Первый отозвался Вовка.
— Я не буду это есть. Кислый.
Вовка отложил ложку в сторону.
— Ешь дрыщ квартирный. Бабка старалась. И ничего не кислый, я между прочим две тарелки уже съела.
— Не буду.
Упорствовал Вовка.
Тут очередь дошла до деда. Он зачерпнул полную ложку и отправил в рот. Лицо его исказила жуткая гримаса, но он собрался и привёл лицевые мышцы в исходное положение.
— Можно хоть сто грамм? А то в горло не лезет.
Дед знал, что бабке перечить себе дороже. И если бабка сказала вкусно, значит это должно быть вкусно и не ебёт.
— Говна килограмм.
Парировала бабка.
— Ты-то чего морду в жопу собрал?
— Да чё то не идёт. Может не голодный?
Попытался выдвинуть гипотезу дед.
— Да вы чё? Сговорились все сегодня? Жрать не хотите так идите в жопу. Только очередь займите, вы не первые.
— А есть что окромя супа?
Неуверенно спросил дед.
— Есть.
Ответила бабка.
— Конская залупа в горшочках. Будете? Нет? Тогда не выдёргивайте из меня нервы и пиздуйте оба в рестораны обедать. Тут вам тепереча только хуй с горкой накладывать будут.
Бабка убрала тарелки со стола и отправила содержимое в помойное ведро. Она стояла на кухне и мыла посуду. Вид у неё был явно расстроенный.
Я уже унял икоту, которая нашла на меня, когда я смеялся в подушку. Громко было нельзя, ибо это навлекло бы на меня подозрения. Мне даже стало её немного жалко.
— Да ладно баб. Не переживай ты та.
Вещал я, перегнувшись через окно в кухню.
— Нормальный суп, я пробовал.
— Золотце ты моё. Один только ты уважаешь бабкин труд. Не то, что эти.
Она неопределённо кивнула куда-то в сторону двери.
— Иди ка ты наверно гулять. Хватит тебе в карцере сидеть.
Радость моя была неописуемой. Я аж подпрыгнул на месте, в предвкушении свободы.
— Только давай я тебя покормлю сначала, садись я супчику налью.
Такого поворота я чё-то не предусмотрел. Где-то я переиграл с восхвалением петушиного супа. И теперь стоял перед выбором. Либо есть суп и свобода. Либо не есть и фиг знает что тогда. Думаю, если я есть откажусь, то бабка сменит милость на гнев. И я решил, будь, что будет и сел за стол.
Бабка поставила передо мной тарелку и, погладив меня по голове, уселась напротив.
— Кушая деточка. Я тебе вечерком ещё пирожков напеку.
Я с осторожностью почерпнул ложку и отправил её в рот. И не пережевывая, проглотил.
Нет. Это был не пересоленный суп. Это было что-то хуже. Я блеванул прям обратно в тарелку.
Кислый — это не сказать ничего. Суп, был капец, какой кислый. Такое чувство, как будто лимонной кислоты в рот насыпали.
— Что с тобой?
Засуетилась бабка.
— Кислый.
Выдавил я из себя.
— Да что же вы все в сговоре что ли. Ела я его, не кислый. Вот. Смотри.
И бабка, зачерпнув ложку, отправила её в рот.
Теперь её лицо стало похоже на куриную жопу. Она выплюнула обратно и, сказав
— Ничего не понимаю.
Ушла на кухню. Чё-то там гремела крышками, шуршала пакетами и затем вернулась. В руке у неё была та пачка, которой я солил суп.
— А куда это у нас интересно пол пачки соды девалось?
— Это не сода, это соль.
Сумничал я.
— Садись. Двойка.
Бабка тыкнула пачкой в меня.
— Читай лучше. СО-ДА.
Прочитала она по слогам.
— Хотя нет, не двойка. Кол, на который я тебя посажу. Признавайся диверсант. Ты суп испортил?
Я решил отпираться до последнего. На кону стояла свобода. Ну и, наверное, ещё честь и моё достоинство.
— Понятия не имею, кто суп испортил.
Я откинулся на спинку стула и скрестил руки на груди.
— А может она сама туда упала?
Выдвинул я версию.
— Значит сама?
Уточнила бабка.
— И крышку сама открыла?
Про это я не подумал.
— А нечего было петуха рубить!
Как-то неожиданно вырвалось из меня, что я даже сам обалдел от этих слов.
— Я тебе щас руки отрублю. Гений кулинарии.
И запустила в меня пачкой с остатками соды.
Я ловко увернулся и понял, что опять пора бежать. В будущем из меня, наверное, получится неплохой бегун, подумал я и рванул с места.
Единственным местом, куда можно было бежать, это комната моего заключения. Выход к свободе загораживала бабка. Я влетел в комнату.
— Пиздец тебе. Клади руки на подоконник, щас рубить буду.
В комнату вбежала бабка и я понял, что единственный путь к спасению, это через окно на кухню.
Я ловко вскочил на кровать и сиганул в окно.
Ну, не то, что бы сиганул. Окно было не очень большим и я прыгнул руками и головой вперёд.
Прыгнул так, то моё приземление пришлось как раз в кастрюлю с супом, которая стояла на столе. К сожалению, без крышки, но к радости уже остывшая. Мы вместе с кастрюлей полетели дальше на пол, где собственно суп и закончился.
Я, скользя по этой жиже, встал и понёсся к спасительному выходу. Но в дверях дорогу мне неожиданно преградил дед.
Он сразу по моему виду сообразил, что я не в прятки с бабкой играю и не в салки. Он меня схватил и я подумал, что всё.
Но я оказался на удивление очень скользким после супа и легко выскользнул из его рук и побежал дальше, периодически поскальзываясь и падая…
Ну что тут сказать? Домой мне всё равно пришлось возвращаться. Куда же я без дома? Дед с бабкой уже поостыли и не набросились на меня.
— Смотрите.
Показывала на меня бабка.
— Явился суповой набор. Садись за стол, ужинать будем. Не сцы. Картошка с грибами на ужин. Надеюсь грибы не в дружбанах у тебя?
— А то ты предупреждай на будущее, если что не так. Вдруг ты с кабачками в корешах ходишь. Я ж теперь не знаю чем тебя можно кормить.
В общем, за суп меня простили.
Ведь за петуха заступился, а не по дури своей врождённой.
(Чё то как то)