Театральные оговорки

Евгений Евстигнеев в спектакле по пьесе Шатрова «Большевики» выйдя от
> только что раненного Ленина в зал, где заседала вся большевистская
> верхушка, вместо фразы: «У Ленина лоб желтый, восковой…» он сообщил:
> «У Ленина… жоп желтый!..». Спектакль надолго остановился.
> «Легендарные комиссары» расползлись за кулисы и не хотели
> возвращаться.
>
> В некой пьесе про пограничников исполнитель главной роли вместо: «…Я
> отличный певун и плясун!» — радостно и громко прокричал в зал: «Я
> отличный писун и плевун!»
>
> Однажды один известный конферансье подбежал на концерте к
> замечательной певице Маквале Касрашвили: «Лапулек,
> быстренько-быстренько: как вас объявить? Я люблю, чтобы
> ориганальненько!!!» «Ну… не надо ничего придумывать, — ответила
> Маквала. — Просто скажите: «Солистка Большого Театра Союза ССР,
> народная артистка Грузинской ССР Маквала Касрашвили!» «Фу, лапулек, —
> скривился конферансье, — как банально! Ну ладно, я что-нибудь сам!..»
> и возвестил: «А сейчас… на эту сцену выходит Большое Искусство! Для
> вас поет любимица публики… блистательная… Макака! Насрадзе!!!»
>
> По сюжету одной пьесы муж должен был неожиданно войти в комнату, в
> которой неверная жена только что сожгла письмо от любовника. Втянув
> воздух ноздрями, муж кричал, что он слышит запах жженой бумаги, и
> недвусмысленно интересовался тем, что же такое секретное жгла его
> жена. Пойманная за руку неверная супруга со слезами во всем
> признавалась.
> На премьере же, однако, сценический рабочий забыл зажечь свечу на
> столе перед тем, как занавес открыли. Блудница долго металась по
> сцене, пытаясь понять, что же ей делать со злополучным письмом. В
> конце концов, от безнадежности положения, разорвала его на мелкие
> клочки. Вошедший муж оглядел картину и, после секундного
> замешательства, произнес: «Я слышу запах рваной бумаги! Сударыня,
> извольте объясниться!»
>
> Актер, исполняющий роль Ричарда, кричит:
> - Коня! Коня! Полцарства за коня!
> Раздался голос с галерки:
> - А осел подойдет?
> - Сойдет и осел, мой друг! Иди сюда!
>
> 1972 год. Малый театр. Накануне премьеры спектакля «Собор Парижской
> Богоматери». Роль горбуна Квазимодо досталась старожилу театра актеру
> Степану Петровичу (имя изменено). Спектакль, по идее режиссера,
> начинался с того, что Квазимодо (Степан Петрович) в полумраке должен
> был под звук колоколов пролететь, держась за канат через всю сцену. Но
> был у него один маленький недостаток — очень уж он любил водочкой
> побаловаться.
> И вот настал день премьеры. Перед премьерой Степан Петрович пришел на
> спектакль вусмерть пьяным. Шатаясь из стороны в сторону, он добрел до
> гримерки, нацепил горб и лохмотья Квазимодо.
> Зал полон. До начала спектакля остались считанные минуты. Режиссер,
> встретив Степан Петровича, опешивши сказал:
> - Степан Петрович, да вы же по сцене пройти прямо не сможете, не то,
> что на канате летать.
> - Да я 20 лет на сцене и прошу на этот счет не волноваться, —
> пробурчал Степан Петрович и направился к сцене.
> На сцене полумрак, зазвонили колокола, вдруг, через всю сцену, слева
> направо пролетел Квазимодо, затем справа налево пролетел Квазимодо,
> затем еще раз и еще раз…
> Раз эдак на шестой, Квазимодо остановился посреди сцены и повернувшись
> к переполненному залу спиной, держа канат в руке и смотря на кулисы, в
> полной тишине произнес:
> - Итить твою бога мать! Я тут как последняя сука корячусь, а эти козлы
> еще занавес не подняли!
>
> «Чайка» Чехова. В финале спектакля, как известно, должен прозвучать
> выстрел. Потом на сцену должен выйти доктор Дорн и сказать: «Дело в
> том, что Константин Гаврилович застрелился». Но сегодня пауза
> затянулась.
> И выстрела нет. Доктор Дорн, видимо, понимает, что что-то произошло, и
> нужно спасать положение. Тогда он выходит, долго стоит, все-таки
> ожидая, что сейчас будет выстрел, но поскольку выстрела по-прежнему
> нет, он говорит:
> - Дело в том, что Константин Гаврилович повесился.
> И тут раздается выстрел. Тогда он, еще подумав, произносит:
> - И застрелился.
>
> Театр «Современник». Спектакль «Декабристы». В роли Николая I -- Олег
> Ефремов. По ходу спектакля он должен сказать реплику: «Я в ответе за
> все и за всех», но оговаривается и произносит: «Я в ответе за все и за
> свет».
> Его партнер — незабвенный Евгений Евстигнеев тут же подхватывает: «Ну,
> тогда уж и за воду, и за газ, Ваше величество».
>
> Михаил Ульянов играл роль Цезаря.
> Он должен был произнести:
> - А теперь бал, который дает всему Риму царица Египта.
> Но вместо этого произнес:
> - А теперь на бал с царицей Египта, которая дает всему Риму…
>
> В Большом театре идет премьера «Бориса Годунова». Актер, играющий роль
> царя, вместо слов: «О горе мне, я… червь смердящий… «, выдал: «О,
> горе мне, я смерд, я червь сердящий! О, господи! О, что я говорю! "
>
> Выдающийся негритянский актер Айра Олдридж обладал бешеным
> темпераментом. Его коронной ролью был Отелло. В финальной сцене он так
> «накалялся», что у него изо рта шла пена, а глаза наливались кровью.
> Исполнительницы роли Дездемоны панически боялись играть с ним.
> Известный театрал Стахович спросил Олдриджа, как прошли его гастроли в
> Москве с Никулиной-Касицкой -- Дездемоной. Олдридж ответил, что она
> очень нервничала и добавил: «Все эти слухи сильно преувеличины. Я
> сыграл Отелло более трехсот раз. За это время задушил всего трех
> актрис, зарезал, кажется, одну. Согласитесь, что процент небольшой. Не
> из-за чего было так волноваться вашей московской Дездемоне».
>
> В ТЮЗе шла «Жестокость» — драматическа история о вере, предательстве,
> любви. Там была массовая сцена захвата главаря банды Воронцова.
> Психологически эпизод был выстроен сложно, в нем проявлялись
> противоречия и вся бессмысленность гражданской войны. Как иногда
> случается в театре, заболел актер, не пришел на спектакль. Его немое
> появление на сцене попросили сыграть бутафора. — Понимаешь, нужно
> всего-то наброситься на Воронцова и свалить его с ног, — объясняли
> ему. — Я все знаю, не надо меня учить… Выходит на сцену и бросается
> вместо Воронцова на совсем другого героя спектакля, валит его на пол
> (надо заметить, парень он был здоровый), не слыша зловещего шепота:
> «Кого, гад, валишь».
> Спектакль как-то надо было спасать. Исполнитель роли Воронцова хватает
> первого попавшегося парня из массовки, валит на себя, а на возглас:
> «Врешь, не уйдешь», — отвечает: «Да не уйду, не уйду…»
>
> Олег Павлович Табаков, всегда замечательно разыгрывал и подначивал
> друзей и коллег. Единственным человеком, который ни разу не попался на
> его хитрости, был Евгений Евстигнеев. Он умел вовремя обнаружить
> подвох и избежать подначек. Все-таки и он однажды попался, но
> гениально вывернулся и даже остался в выигрыше. Шли съёмки фильма
> «Продолжение легенды» про большевиков, в котором Евстигнеев играл
> старого большевика, а Табаков -- юного романтика. Они должны были
> познакомиться и пожать друг другу руки. И вот Табаков незаметно набрал
> в ладонь липкого вазелина и пожал рабочую руку Евстигнеева. Все, кто
> знал о готовящейся провокации, особенно внимательно наблюдали за
> Евстигнеевым.
> Евстигнеев же не только сумел остаться бесстрастным, но и начал
> блестящую импровизацию. Как бы от избытка чувств он вскинул измазанную
> вазелином ладонь и начал ласково гладить Табакова по волосам и
> щекам…
>
> Талантливейший артист эстрады, крупный библиофил, автор замечательных
> работ о книгах, Николай Павлович Смирнов-Сокольский, выступая в роли
> конферансье, находил выход из любого положения. На одном из концертов
> Смирнов-Сокольский спутал пианиста Якова Флиера со скрипачом Самуилом
> Фурером и объявил публике: «Сейчас выступит скрипач Флиер». Флиер,
> понятно, запротестовал. Тогда Николай Павлович вышел на сцену и
> произнес:
> «Прошу меня извинить, уважаемые товарищи. Дело в том, что Яков Флиер
> забыл скрипку дома и поэтому будет играть на рояле. А это еще
> трудней».
>
> Перед тем как приехать на постановку в «Современник», Анджей Вайда
> решил посмотреть «На дне» по Горькому, где Евгений Евстигнеев
> потрясающе играл Сатина. Монолог «Человек — это звучит гордо» он
> произносил не пафосно, как это было принято, а с папиросой во рту. В
> результате хрестоматийный текст производил грандиозное впечатление. Но
> у Евстигнеева была плохая память, и он все время сокращал длинный
> монолог. Режиссер (Волчек) подошла к артисту и строго сказала:
> - Женя! Завтра приедет Вайда. Выучи заново монолог, а то будет безумно стыдно…
> На спектакле все шло хорошо.
> До монолога Сатина.
> - Человек — это я, ты… — начал актер…
> Повисла страшная пауза. Евстигнеев от волнения окончательно забыл
> слова и смог произнести лишь ключевую фразу: «Человек — это звучит
> гордо!» — после чего затянулся цигаркой и сплюнул…
> Волчек в ужасе повернулась к Вайде и увидела, что тот плачет.
> - Анджей, прости, он не сказал всех слов!!!
> Вайда, промокая глаза платком, ответил с польским акцентом: «Галя!
> Зачем слова, когда он так играет?!»