…Бывают в жизни такие поступки, которые не забываются с годами, и как не загоняй их в глубины памяти, жгут стыдом, словно все только что произошло.
Ехали мы в командировку. Ехали с моим начальником отдела на совещание. Были оба достаточно молоды и самоуверенны. Ехать было неудобно — долгий маршрут в четверо суток, да еще и поезд не скорый. Командировка была подготовлена заранее, а посему и места нам взяли нижние, чтобы не прыгать вверх — вниз. Но как это повелось на таких не скоростных поездах пассажиры входили — уходили и конечно же пришлось постоянно уступать места — то мамочке с дитем, то беременной женщине. отдыха не получалось и легкая командировка уже начала напрягать. И только мы остались на своих местах и думали, что уже так и доедем оставшиеся полтора дня, как внезапно срывают стоп кран и проводник вводит нам в купе двух человек очень преклонного возраста.
И что нас бес попутал, чего ради именно на этих стариках мы решили отыграться, но не сговариваясь мы решили, что нижних мест более не уступим. Пожилая чета потоптались, затем как — то неловко примостились на краешке полки, и женщина стала разувать мужа. Это еще более покоробило меня — мужчина был в состоянии сделать это сам. Сапоги были сняты, в купе был такой запах, что нас пулей снесло в коридор. Старики, виновато глянув на нас стали сообща устраивать мужчину на верхней полке. Он залез и моментально уснул. Женщина, взглянув на вторую верхнюю полку поняла, что ей туда не залезть. Я уже открыла рот, чтобы все же уступить свое место, но мой начальник остановил меня и перекинул свои вещички наверх. Женщина аж расплакалась от благодарности. Мой шеф вышел курить, а женщина стала укладываться спать и перед сном рассказала мне свою горькую историю.
Муж ее воевал, весь израненный, но в связи с какими — то проблемами он не пользуется никакими льготами. Они ездили на место захоронения их сыновей. Оба больны, не очень — то богаты, если не сказать большего. Они уже трое суток добираются на перекладных и третьи сутки без сна…
Ты извини меня дочка, сказала она напоследок, я поймала твой взгляд. Да он мог снять сам сапоги, но я настолько его люблю, а он настолько вымотан… когда будешь старой и будет у тебя твой любимый такой же уставший — ты вспомнишь меня и поймешь, мы более сильные, дочка, хрупкие они мужчины, не осуждай меня.
Она тяжело заснула. А я сидела и плакала от боли за этих стариков, от ненависти к себе, не уступившей места, и от светлой щемящей радости и благодарения Богу, что есть они — вот такие любящие друг друга в старости, щадящие друг друга и старающиеся не причинять беспокойства окружающим. Люди гордые и достойные. И на фоне их человечности еще более низким казался наш поступок — молодых и сильных телом, но таких, оказывается, слабых душой.