как он печатает: «женщина я скучал,» — пренебрегающий знаками препинанья, резкий, способный устроить во льдах цунами, чтобы натравливать айсберги на причал
© Sterva

когда он мне пишет «любимая», я не жду уже — до немения в пальцах — вторые сутки.
осень вскрывает, как лезвием, ширь и дурь выжечь ехидство, отбросить характер суки
и замирать в этой нежности, ей одной верить почти что до обморока и спазма.
когда он мне пишет, мне хочется быть шальной,
не выдыхающей воздуха до оргазма.

бежать, как листать быстрым жестом страницы книг: темные тамбуры, фары и светофоры, сотни глаголов, скрепленные только с ним, безумные, странно лишенные нужной формы.

когда он мне пишет, я знаю, что мне абзац — все новый и новый в осеннем сквозном контексте.
и сколько бы раз я ни думала завязать, ни чуяла, как этой тяге у ребер тесно —
я все равно вижу, как он меня заберет, меня уведет у меня прямо из-под носа — настолько он соблазнительно-ноябрёв, настолько в него каждым запахом въелась осень,
что только скулить, если держишь себя вдали, совсем на мели от осеннего и морского.

когда он мне пишет, то первый закон земли — притягиваться — неизбежен и так рискован,
что думаешь, как, разбежавшись, затормозить. на скорости вспомнить про ум или осторожность.
но он, как и скорость, фатально неотразим.
приветлив, как пропасть, ловушка и бездорожье.

когда он мне пишет, все шесть мне привитых чувств звереют, остреют на солнце опасной бритвой.
и тем, что он пишет я заново лечь хочу под пальцы его, повторять этих пальцев ритмы.

и вовремя сдаться. и снова не отдавать ни йоты себя без весомой на то причины
умеющему только буквами целовать так, чтоб с рычаньем хотелось в таком мужчине
не чаять души, оставаться на глубине, быть ему вне всех любовей и прочих женщин.

когда он мне пишет, мой голос чертовски нем.
поскольку все это он вызвал бы в нем не меньше.