Наступал декабрь. Год заканчивался. Мы с Володей Волосевичем весь этот год занимались практической реализацией проекта северной станции.
«Константин, нужно, наконец, отдохнуть. Предлагаю отпуск провести в заповедных местах на реке Мста. В Веребье, в местной областной психбольнице работает мой двоюродный брат Женя. Рыбалка, охота. У него там егерь в друзьях. Обещает массу впечатлений.»
«Выступление» Володи мне понравилось.
Выпросив у родственников пару старинных охотничьих ружей, и собрав огромные рюкзаки, мы загрузились в поезд и в три часа ночи прибыли на станцию назначения.
Убедившись в отсутствии встречающих, соорудили из лыж, палок и рюкзаков санки и пошли по заснеженной дороге к поселку, около которого располагалась больница.
Через час навстречу нам промчалась машина скорой помощи, а потом она вернулась.
Женя начал свою оправдательную речь:
«У нас тут такой случай. Механизатор поступил с редким синдромом. Он, сидя на стуле, постоянно поднимает ноги, чтобы на них не наехали маленькие тракторы. Тракторы бегают и бегают, а мы с ним никак не можем их остановить. Я даже вспотел от напряжения. Поэтому и опоздали к поезду.»
«Женя, а у тебя там, в больничке и маньяки, наверное, лечатся? Может пока не поздно, развернемся. Опасный у нас отпуск намечается.»
Мой вопрос вызвал у Жени странную реакцию. Он стал ощупывать свои карманы, с трудом отыскал там очки, подышал на них и уставился на меня сквозь стекла. Потом разгладил ладонью редкую бороденку, и произнес:
«Константин, отслеживай свою адекватность к общественному невежеству. Любой больной, поступающий к нам уже через час становиться пациентом с контролируемыми реакциями. Срывы и рецидивы несовместимы с профессиональной ответственностью персонала.
Ты прикинь. Почти 80% населения имеют симптомы психических заболеваний. Их надо лечить, а лечить некому. Вот этих и надо опасаться в первую очередь, ведь многие из них управляют не только транспортом, но и страной. И тут уж как повезет…»
Покончив со вступительной частью лекции, Женя перешел к основному содержанию. Появились совсем непонятные для меня термины и единственный запомнившийся мне вывод:
«победить шизофрению и пьянство современная наука не может. Расщепление сознания вещь крайне опасная из-за ее непредсказуемости и коварства. Ибо, в человеке „поселяются“ несколько конкурирующих между собой сознаний.»
Расположившись в просторном казенном доме главврача больницы, мы с Володей отправились на инструктаж к местному егерю Даниле Ивановичу.
«Какой калибр пользуем?», — спросил Данила и засветился лучезарной, с ленинским прищуром улыбкой.
«Двенадцатый одобряю. А зайца тропили?»
«Тропили, тропили.», — соврал Волосевич.
«А на какой вскидке заяц лягает?», — уточнил егерь.
«А, что зайцы умеют считать? Что ли?», — ответил Володя.
«Запомните! Заяц лягает на третьей вскидке. Значится, имеет умишко. Ну, а как отличаем место его лежки?», — продолжил допрос Данила Иванович.
Выявив полное незнание предмета, Данила провел короткий инструктаж по добыче зайцев и пернатой дичи и посоветовал не приставать к лосям, кабанам и медведям.
«Можа нарваться на супротивный отпор и покалеченье. Теперь определимся с местами.»
Егерь, но клочке газеты нарисовал карту своего участка и посоветовал не пересекать границу северного коллеги:
«Ентот Митроха, — лютый, спасу нет. Может и пальнуть.»
Переправившись на лодке на другой берег Мсты, мы с Волосевичем снарядили ружья, надели лыжи и проваливаясь в снегу удалились в лес.
Тишина, солнце и пушистый, белый снег создавали ощущение сказки. А вот и первый след. Явно заячий и явно свежий. Ночью шел снег.
Сняли лыжи и ступая рядом со следом, начали преследование добычи. Помня инструкцию егеря, шли медленно, чтобы не зевнуть вскидку. Через час круг замкнулся, и мы увидели свои следы.
Решили обхитрить зайца. Володя продолжает преследование, а я остаюсь в засаде. Выставив ружье в сторону возможного появления ушастой добычи, я напряженно смотрел на заячий след.
«Какой же это козел затоптал тут все следы?», — раздались из леса истошные вопли.
«Я тут уже два часа троплю, а теперь все затоптано!» Мужик матерился и ругался так громко, что оставаться в засаде не имело смысла.
«Володя, берем этого браконьера и ведем к Даниле!», — кричу я во все горло.
«Да, да берем, стреляй по ногам!», — слышу я ответный крик Володи.
«Что вы, что вы? Стрелять не надо. Извиняйте. Запамятовал. Данила предупреждал ведь меня, что направил в угодья двоих своих охотников с больницы. Так это значит Вы?. Хорошо отозвались.», — продолжая говорить и на всякий случай, прячась за деревья ко мне подошел маленький человечек в валенках и ватнике.
Потом появился Володя, и мы втроем порадовались за нашего удачливого зайца.
По совету нового знакомого, мы зарядили ружья патронами с мелкой дробью и направились в лес к месту жительства местных глухарей.
Высокий смешанный лес из сосен, высоких елей и голых берез просвечивало солнце. Вокруг снег и тишина.
И тут с ветки соскакивает здоровенная птица и медленно, шумно размахивая крыльями, стартует и летит между стволами деревьев. От неожиданности я даже не пытаюсь снять с плеча свое ружье. Володя снять ружье успевает, но глухаря уже не видно.
«Да, так нам трудно будет добыть глухаря. Да и ружья не пристреляны. От старости как бы стволы не разорвало. Давай проведем испытания.», — говорит мой приятель.
Мы выбираем удобную полянку.
От ружья я прячусь за сосну и, уперев приклад в корневище с другой стороны дерева, стреляю вверх с обоих стволов. Володя выходит из-за своего «укрытия» и ему на голову падает большая отстреленная мной ветка. Шапка смягчает удар, но все равно он высказывает подозрение, что ветка упала не случайно:
— «Зачем ветку-то отстрелил?»
— «Снайперские навыки, армейская привычка. Пуля должна лететь в цель.», — отвечаю я гордо. Но чувствую, что он не очень верит моему объяснению.
Мы меняемся позициями, но после его выстрелов сверху на меня сыплются только сосновые иголки.
Закончив испытания, мы приступаем к стрельбе по «мишеням». По установленным на пеньке шишкам. Шишки разлетаются, и через час у нас остался всего один патрон. От дальнейшего промысла пришлось отказаться. Мы шустро возвращаемся на базу и приступаем к подготовке вечернего банкета.
Ровно в 19 часов начинают приходить гости. Это молодые врачи больницы, отрабатывающие трехгодичное направление на работу после окончания мединститута.
С мужчинами в стране дефицит, поэтому Волосевич постоянно галантно кланяется и целует гостевые ручки. Меня же врачи слегка пугают, а вдруг я попадаю в те самые 80% и имею симптомы психического расстройства?
Только сидя за столом я успокоился. Докторши, как и все нормальные люди нашей страны, пили водку и непрерывно говорили. Я даже устал вертеть головой, пытаясь не упустить что-нибудь интересное.
Зажаренный зайчик, эффектно принесенный Женей из кухни, вызвал бурю восторга. Врачихи стали уважительно поглядывать на галантного Волосевича. Как бы намекая, что догадываются кто у нас тут главный добытчик.
Володя же в ответ мило улыбается и поправляет положение узла своего галстука. Молодец все же Данила Иванович. Догадался егерь, что первая охота не всегда может быть удачной.
В начале двенадцатого врачихи как по команде встали со своих мест, убрали и вымыли посуду и навели в комнате идеальный порядок. Вместо скатерти на стол разместили бумажный круг с буквами и цифрами по его краю, погасили свет, зажгли свечи и перешли на шепот. В центре стола была поставлена тарелка донышком вверх с метками на краях.
«Пора», — торжественно огласил Женя.
Ровно в 12 ночи, каждый из них положил по три пальца левой руки на край тарелки. Тарелка стала перемещаться и вращаться.
По команде «ОП» руки убрали и стали определять совмещение меток тарелки с цифрами и буквами бумажного круга. Результат анализа Женя записал в блокнот. Затем гадание продолжили. Я тоже не удержался и положил свои пальцы на край тарелки. Она почему-то резко остановилась и оставалась неподвижной до тех пор, пока я не убрал свою руку. Коллектив осуждающе посмотрел мне в глаза. Я был вынужден уйти в соседнюю комнату.
В два часа ночи из-за шума я вернулся.
Народ подводил итоги проведенного сеанса. Из сложного, запутанного сочетания выходило, что четыре женщины, в следующем году выйдут замуж, а у двоих родятся мальчики.
Но так как гадание не давало персональный ответ, то румянец надежды полыхал на всех лицах.
— «Да, Женя, оригинальные развлекухи ты устраиваешь своему персоналу.», — сказал я главврачу после ухода гостей:
— «хорошо, что больница недалеко.»
Женя стал ощупывать свои карманы, с трудом отыскал там очки, подышал на них и уставился на меня сквозь стекла. Потом разгладил ладонью редкую бороденку и произнес:
«Константин, отслеживай свою адекватность к общественному невежеству. Любой врач ничего не стоит без веры в счастливый исход.
Возьмем для примера шизофрению. Симптомы изучаются уже 200 лет, а диагностика и лечение целиком ложатся на хрупкие женские плечи.
Ты обратил внимание на Софу. Она ж от тебя без ума. Да и Лариса просила отгул для того, чтобы с вами поохотится.
Ну, а гадание это ритуал. Дань местной вековой традиции. Больнице ведь уже почти 150 лет.»
Через 6 лет Женя поменял место своей работы. Его подопечными стали заключенные Таллинской тюрьмы. А потом, через четыре года, перенес инсульт и в 38 лет стал получать пенсию инвалида.
Утром, договорившись о вечернем посещении бани, мы с Володей опять прибыли в лес. Вокруг все изменилось. Шел мелкий дождь. Откуда-то появились хитрые вороны. Они дразнили нас своим карканьем, но издали. Стрелять было бесполезно. На поляне мы увидели цепочку следов.
«Наконец-то повезло. Завалим кабана.», — сказал Волосевич и помчался по следу. Зарядив свое ружье, я поплелся за приятелем. Через пару часов мы вышли на открытое место. Хитрая свинья спокойно ушла по болоту. Наши лыжи стали проваливаться в снег и от дальнейшей погони пришлось отказаться.
Расстреляв очередной запас патронов, вернулись домой, попарились в баньке и после «святых» сто граммов водки стали Жениными пациентами. Он достал из ящика стола набор хитроумных инструментов и провел полный анализ нашего нервно-психологического состояния. У Волосевича все оказалось в полном порядке, а в отношении меня выводы были печальные.
«Правильно. Я с детства не люблю щекотки. А от вашего дурацкого молотка у меня синяки на локтях, коленках и, навярняка, и на затылке. Я еще не смотрел.», — произнес я длинный монолог в свою защиту.
Сняв очки, продув их и установив обратно на свой толстый нос, Женя прочитал нам очередную лекцию по своей профессии:
«Константин, отслеживай свою адекватность к общественному невежеству. Твоя основная беда в том, что у тебя слишком развито чувство причастности. Ты только представь, сколько людей каждый день уходят из жизни. И ничего не случается. Остальным на них наплевать.
Честность, порядочность, ответственность никому не нужны. Вот сходим в палаты и ты сам все увидишь.»
Проведенная утром «экскурсия» по больнице запомнилась мне не только уникальными проявлениями заболеваний.
Например, один больной лежал на «воздушной» подушке. Голова под углом висит в воздухе, а ему кажется, что она на подушке. При этом у него не устает шея.
Другой «работает» часами. Отсчитывает секунды. Cообщает коллегам который час, с точностью до минуты.
Третий развлекается с виртуальными курами. Для него палата это курятник, поэтому на полу в его углу постоянно разбросана каша.
Поражало сужение сознания больных. Многие из них просто не хотят выбраться из этого болота. Их эта жизнь вполне устраивает.
Это понимают и их лечащие врачи, которые от бесперспективности работы страдают гораздо больше своих пациентов и считают дни до окончания обязательной отработки.
А что делать? Неужели Женя был прав?
И вокруг нас так много ненормальных?