Сидела на балконе, пахло раскаленным асфальтом, дотронуться до железного перила казалось невозможным — сильно жгло кожу, возле меня разместился вазон с ампельной фуксией, печально доживавшей свои последние дни. Она как будто смотрела на меня, да, я знаю, что это растение, и что у растений нету органов зрения, но моя фуксия это делала, она смотрела. Смотрела на меня, а я смотрела на клубнику, до недавнего времени одну из моих любимых ягод, и испытывала порывы тошноты.

Вернёмся во вчерашний день. Отмотаем на 14 часов назад. Всего 14 часов назад я любила клубнику, я любила мужчину и я любила свою доску для резки сыра. Я любила их всех. Все эти три предмета. Но это было целых пол дня назад. Сейчас ситуация крайне изменилась. От клубники тошнит, от мужчины тошнит еще больше, а доска для резки сыра впитывает в себя вонь мусорного бачка.

(19:30)

Я на закрытой тусовке. Перед этим мероприятием не ела два дня, поэтому сейчас голодной гиеной основалась около фуршетного стола, как возле живительного водопоя. Наблюдаю за напыщенными дамами за 40, которые наблюдают за своими похотливыми мужиками, которые, в свою очередь, так же наблюдают за дамами, только теми, что вдвое младше их. Единственное, что последние не наблюдали за мной. А то был бы прям круговорот наблюдения какой-то.

Все поголовно в масках. Нет, это не бал маскарад. Эти маски невидимы. Их не заметишь невооруженным взглядом. Их одевают перед выходом из дома. Это маски-улыбки. Под которыми, чаще всего, скрывается совсем иное. Скрывается боль от того, что год за годом стареешь и, чтобы ты не делала, остаешься бессильной в борьбе со временем, скрывается ненависть к своим мужьям кобелям, которые за 15 лет брака убили веру в существование искренних чувств, скрывается презрение к двадцатилетним потаскухам, которые только и рады, что ваши мужья являются таковыми (что они кобели) и которые бесстыдно этим пользуются. Единственное, что здесь не скрывается, так это деньги. Деньги и статус. Это наоборот выпячивается как только можно.

(20:00)

Поняла, что больше моих сил не хватит на это змеиное кодло.

(20:05)

Подумала о своём мужчине, который ждёт меня дома. И стало так хорошо. Нет, не от того, что он ждёт (хотя от этого тоже отчасти), а от того, что у нас всё иначе. Всё по-настоящему. Что мне не нужны никакие маски.

(20:30)

Уже 10 минут как покинула то сборище «богатых и несчастных». Да, несчастных, только несчастных по-своему. Они чаще всего страдали в «свежеиспеченной» одежде ведущих дизайнеров и под тяжестью драгоценных камней. Так страдать легче, что не говори.

20:50

Подъехала к дому. Выхожу из машины, в руках бутылка красного вина (никогда не любила белое, компот компотом) и пачка клубники. Да, той самой, судьбоносной. От которой тошнит. Нет, я не воровка и это не «сувениры» из вечеринки, на которой я была пол часа назад. Есть такое место, как магазин. Вот туда я и наведалась.

Влетела в подъезд окрылённая. Обычно, после таких мероприятий, я чувствую себя совсем по-другому. Мне завистливо. Ведь там, на тусовках такого типа, количество богачей на квадратный метр превышает количество ранее упомянутых гиен возле источника пресной воды в самую свирепую засуху. Но не сегодня. Не сейчас. Никакой зависти, только жалось и радость. Жалость к тем, кому обычно завидую и радость за себя, за ту, которую чаще всего жалею.

И вот она, кульминация… На часах ровно 20:59 и моей окрыленности осталось просуществовать еще всего лишь минуту.

Как можно тише открыла входную дверь и, не разуваясь, направилась к месту, которое являлось источником странных звуков. Этим местом была кухня.

Там моим глазам открылась картина Репина нового образца. Мой любимый и неповторимый, тот, с которым у нас всё иначе, с которым всё по-настоящему, пахал на какой-то бабище, как на бескрайнем поле. Я, увидев эту красочную картину, выключила свой мозг и включила эмоции. Первое, что полетело в стену — бутылка красного «не компота». Видели бы вы их лица. Пока до них доходило что к чему, а это происходило весьма медленно из-за шока (как до жирафов), я побежала к сейфу. Нет, не за деньгами, такое шоу я оплачивать не собираюсь. А за тем, что купила полтора года назад после курсов практической стрельбы. Ага, именно за этим. Вы всё правильно поняли. За пистолетом. На кухню я возвращалась уже медленно, размеренными и уверенными шагами.

Первой упала на пол она, ту, которую так усердно «пахал» мой мужчина. Итак… минус одна бутылка красного вина и минус одна стерва. И того потерянные 3 700 и спасенные десятки семей.

После пол ведра слёз, мольбы о прощении и клятвах о том, что лучше и прекраснее меня на белом свете не сыскать, да и на чёрном тоже, был сделан второй выстрел. Пока он страдал от боли и одновременно радовался от того, что пулю словила его нога, а не голова, я взяла топорик для мяса, маленький такой, компактный. Спасибо любимому, что только вчера наточил. Всё для меня делает, заботливый.

Увидев топор в моих руках, последняя капля радости покинула его в тот же момент.

— Как ножка, милый?- нежно спросила я, сев напротив него.

О Боже, мне так было сложно… сложно сдерживать свою улыбку, я сначала даже пыталась это сделать, из уважения наверное, хотя какое к чёрту уважение, в этот момент мне хотелось улыбаться так сильно, как никогда раньше. И я это делала, делала настолько искренне, что никому и в голову не пришло бы при виде моей улыбки то, что напротив меня, такой всей счастливой, сидит голый мужик с прострелянной ногой, возле него «отдыхает» баба с пулей в голове, которую он ублажал несколько минут назад на нашей кухне, на стене огромное пятно от красного вина, а я, та, которая улыбалась, держала в руках топор. И очень вряд ли я взяла его для того, чтобы приготовить суп.

Именно такой я представляла свою реакцию, когда видела ситуации в стиле «жена вернулась внезапно домой…» в кино. Но, к сожалению, режиссера в моей квартире не было. Да и камеры тоже (а это уже к счастью).

Каково было моё удивление, когда, после увиденного, я не пошла к сейфу, не разбила вдребезги бутылку и не прострелила той мадам башку. Теперь я для себя загадка, загадочнее просто некуда. Потому что-то, что я начала делать потом, я от себя не ожидала ну никак.

— Здравствуй, милый.- со спокойным лицом я зашла на кухню, как будто это у нас такая традиция, трахать чужих баб на столе, как скажем, наряжать ёлку на Новый Год.

После этой фразы я подошла к холодильнику и достала сыр. «Пахарь и поле» застыли на месте и, с открытыми ртами, наблюдали за мной. Они даже не могли пошевелиться. И я их понимаю. Сев на барный стул, я взялась нарезать Блё-де-Косс…

— Где же доска для сыра? Вы не видели? Ах… да вот же она, под твоей тощей голой задницей. Хорошо, что хоть купила клубнику, вместо сыра будет. — произнесла я в адрес девушки.

Она просто выпала в осадок, а мой мужчина наоборот, понемногу начал выходить из этого состояния.

— Это не то, что ты поду… — попытался произнести он, доставая кое-что из кое чего-чего.

— Давай без этих банальных, никому не нужных объяснений, мы все сделаем вид, что ты просто хотел прочистить её трубы. Такой себе акт милосердия.

— Но… — продолжал мой благородный филантроп.

Но я его уже не слушала, я пристально смотрела на девушку…

— Ммм… какая сочная, — сказала я, протягивая надкушенную клубнику ей. — Попробуй!

— Ну же, ты что, брезгуешь?! — я продолжала, но уже без улыбки. — Одним же мужиком пользуемся. Перестань.

То ли от страха, то ли от еще чего-то, она попробовала её из моих рук.

— Я наверное пойду… — наконец-то услышала её голос, а то уже начинала подумывать, что глухонемая может.

— Ну наверное пойди. — с ехидной улыбкой кинула ей в ответ. — А ты её проведи, темно ведь.

-Что??? Ты… ты серьёзно? — выдавил из себя Андрей.

— Ага, так же серьезно, как и то, что я собираюсь съесть эту клубнику.

Голубки ушли, точнее выпорхнули в дверь (лучше бы в окно).

А я взяла клубнику и пошла на балкон.

На часах 11 часов дня, а я до сих пор сижу на этом грёбаном балконе. Сижу в недоумении. И как-то так легко… не хочется ни плакать, ни кричать…

О…, моя ампельная фуксия, пойду полью.