Это сотый из недописанных мною стихов.
Потому, что ни мыслей нет, ни каких-либо слов, откровений,
Те, что были, не выдержали цензуры, а в редакции мне зачеркнули весь текст.
В нашем мире, а, может быть, только в моем
Сплошь пороги, углы и пластмассовые фигуры старательно делают пластиковыми живых,
Учат такими быть, как положено, как написано в книге о социальном равенстве,
Что бы каждый ответ на: «вам нравится?» Был: «конечно же, да! Биру. Покупаю».
И легион «счастливых» и обеспеченных, миллионы случайных встречных
От начала до неизбежной вечности живут по писанному сценарию.
Мне однажды довелось познакомиться с кареглазым юношей. Можно сказать, посчастливилось.
Он один из немногих, кто жил не ссылаясь на практику большинства.
Нам казалось, что мы похожие — один вид, может, уровень или раса.
Нас всегда выгоняли из класса за особое мнение и желание его отстоять.
Мы о людях говорили с особой жалостью и всегда, как о «них», будто бы, мы не местные,
Будто, прибыли из другой галактики и стараемся выживать.
Нами познано одиночество, как важнейшее из даров человечества,
Словно, каждый из встречных может душу запятнать или совсем ее разорвать.
Я читала с глаз его скуку от которой становится холодно и тоску по дому,
Который мы в этой жизни не видели, — теже чувства, что в отражении находила я каждый день.
А вот в сердце светило солнышком, хоть ладошки подставь и грей, наслаждайся.
Мы разъехались, но с тех пор я за счастье считаю быть странной и почти ни одним человеком не понятой,
Быть другой. И, если весь мир пойдет на восток, — я на запад! Я сегодня пойду — остальные завтра.
Вы же любите завтра? Не так ли? Ведь, до него можно массу найти причин, что бы вовсе не выходить.
Мною прожито еще мало, но ношу седину с 16, хмурю лоб с тех пор, как повели меня в детский сад,
И совсем — совсем не могу не думать, ни о чем не мыслить и не рассуждать.
Мне пророчили многое и предлагали разное: «Тебе бы в политику, режиссером и архитектором,
Тебе бы спасать людей, стоять под прожектором и говорить, рассказывать, просвещать.
Хороший лектор получится, мастер легкой атлетики»…однажды обвинили даже, что не в свой век я пришла на свет,
Якобы, дело мое — революции, время — великих идей, талант — рисовать конструкции, долг — нарожать детей.
Я завязала глаза себе синей лентой и вставила в уши пробки, разрешила лишь говорить и чувствовать, понимать.
Я влюбилась в зеленое поле, сняла с шеи своей веревки, возвела игроков футбольных в статус бога и мудреца,
Ношу серебряный крестик, сама — агностик, даже более — атеист, ведь религии за ее идею можно и дань отдать…
Это сотый из недописанных мною стихов. Сколько потерянных слов и строк! Это дам почитать,
Но допишу, когда встречу всезнающие глаза среди «умников» и глупцов.