жаркий выдох — и сердце полно огня.
где любовь, за ночь не истлевают угли.
не иссякнет влюбленность в теченье дня.
dura lex — нам известны законы джунглей:
хищник — вечно голодный, всегда ничей.
только страсти хотят ласковых преамбул.
вот и звезды горят, как огни свечей.
будто капельки из романтичных ампул.
когти дикости прячутся глубоко.
мы как звери нежны — дики, словно люди.
у любви свой порядок, другой закон.
страсть немыслима без ласковых прелюдий.
вдох — порыв легкой ветрености людской…
выдох — стон зверской преданности хрипящей.
пусть обманчив окутанный мглой покой
заплетенной из нервов дремучей чащи.
пара впавших в пушистость смешных котят
зарезвилась, померкшей луной играя.
будто наши инстинкты уже хотят,
в зоне риска блуждая, дойти до края.
вдох глубок, как обрыв в этой темноте.
ловят души сплетающиеся тени.
вдох глубок, словно омут. как декольте
солнце жжет, закатившись туда, в сплетенье.
потому в наших джунглях сейчас жара.
каждый шаг вне закона всегда рискован.
дальше будет всерьез. это не игра.
прочь пушистые шкурки, долой оковы.
нагота и молчанье кольнут глаза.
и развеется вся жизненная темень.
мы до края дошли, нам нельзя назад.
для влюбленности час, а для чувства — время.
ведь огонь с прошлой ночи не отгорел.
все законы порочны без нарушений.
это словно полет возбужденных стрел
на запретность плодов ждущих их мишеней.
укатился во мрак черный мяч Луны.
зарезвились в ночи мы — точь-в-точь тигрята.
если это прилив ласковой волны —
море чувств возбуждается, рифы спрятав.
это бешенство. в нежную плоть твою
из моей страстной ампулы рвутся капли.
укротить тебя — хищную и ничью —
я сумел, когда ласков был и расслаблен.
где оковы законов не рвет никто,
джунгли выглядят, как мертвые пустыни.
и пока так горяч твой и глубок твой вдох,
сердце дикого хищника не остынет