У любви моей все сорок восемь часов и баста.
У любви моей тень, что способна накрыть весь город.
Мы, наверное, горстка последних из этой касты,
Шов на сердце которых был часто и грубо вспорот.
У любви моей шире зрачки, чем поток сознания.
У любви моей строчек обойма и твердь приклада.
Мы — последние дети усталого мироздания,
И других ему вряд ли осилить, да и не надо.
У любви моей сотни миров, зарифмованных между строчек,
Нет начала в ней, логики, статуса и конца…
Мы последние, кто допивал, наплевал на здоровье почек,
Кто менял адреса, траектории, пульс и черты лица.
У любви моей есть широта, долгота и время.
У нее есть все то, чем был славен и ласков безумный мир…