«Ядерные чемоданы»: переоценка опасности
Специальный доклад Центра по исследованию проблем нераспространения при Монтерейском институте международных исследований о современном состоянии портативных ядерных зарядов из бывшего СССР
Портативные ядерные устройства, часто называемые «ядерными чемоданами», привлекли повышенное внимание общественности в 1997—1998 гг. после широко известных заявлений ныне покойного губернатора Красноярского края и бывшего Секретаря Совета Безопасности Российской Федерации генерала Александра Лебедя о том, что по его сведениям, несколько таких ядерных зарядов (возможно, несколько десятков) бесследно исчезли. В случае попадания в руки террористов, эти устройства, вероятно, представляют наибольшую угрозу. Очень сложно предотвратить ввоз «ядерных чемоданов» через сухопутные границы и тем более через морские границы. Политические, психологические и экономические последствия взрыва портативного ядерного устройства были бы гораздо серьезнее чем, например, последствия от взрыва «грязной бомбы» (т.е. обыкновенной неядерной бомбы, начинённой радиоактивными материалами).
Первая и единственная надёжная линия обороны против приобретения и применения «чемоданных ядерных бомб» террористами находится непосредственно в странах имеющих такие устройства или способных их изготовить. Заявления Лебедя, сделанные в 1997 г., вызывают особую тревогу, поскольку первая половина 1990-х годов (когда, по его мнению, несколько портативных ядерных устройств были потеряны) были периодом наибольшего риска в отношении безопасности ядерных вооружений в России. Государство было сильно ослаблено, в то время как резкое падение уровня жизни сделало людей с доступом к ядерным вооружениям потенциально восприимчивыми к соблазну быстрого нелегального самообогащения. Официальные опровержения, включая утверждения, что такие боеголовки вообще не существовали, очевидно, не достаточны для прекращения обеспокоенности этой проблемой.
Вашему вниманию предлагается обзор имеющейся в свободном доступе информации о «ядерных чемоданах», собранной с целью оценки уровня угрозы ввиду возможного приобретения нескольких таких устройств террористами или государствами их поддерживающими. Настоящий отчёт подготовлен имея в виду следующие задачи:
провести переоценку всей имеющейся в свободном доступе информации о портативных ядерных устройствах и, в частности, попробовать определить, существуют ли такие ядерные заряды на самом деле;
проанализировать сценарии потери ядерных чемоданов, представленные специальной комиссией по учёту портативных ядерных устройств в середине 1990-х годов; и на основании этих сценариев, оценить вероятность приобретения портативных ядерных устройств террористическими организациями или государствами их поддерживающими, а также вероятность использования таких устройств в террористических целях.
Настоящий отчёт имеет два основных вывода:
Во-первых, вероятность того, что одно или несколько портативных ядерных устройств было потеряно до или после распада Советского Союза, судя по всему низкая. Сценарии потери чемоданных ядерных бомб представленные специальной комиссией в 1996 г. менее вероятны, чем другие возможные сценарии. Это не значит, что угрозы не существует, а, скорее, что на данный момент это не самая непосредственная угроза внутренней безопасности США или американским войскам за рубежом.
Во-вторых, даже если такие устройства были потеряны, их эффективность, скорее всего в настоящее время крайне низка, особенно если потеря произошла в период наибольшего риска, в начале 1990-х гг. Без регулярного техобслуживания, взрывная сила этих устройств стремится к нулю с течением времени, а при их разборке можно извлечь лишь небольшое количество оружейных ядерных материалов.
В то же время, важно отметить, что информация, имеющаяся в свободном доступе, может служить лишь для оценки вероятностей и не даёт оснований для полной уверенности в выводах, сделанных на её основании. Поэтому необходимо продолжить усилия по изысканию более подробной и надёжной информации о статусе советских и российских портативных ядерных устройств, а также о точном характере угрозы, которую они могут представлять в руках террористов.
Портативные ядерные устройства: информация из открытых российских источников
В недавнем интервью, заместитель председателя комитета по обороне Государственной Думы Алексей Арбатов отметил, что общественное обсуждение проблемы портативных ядерных устройств полностью затухло после всплеска всеобщего интереса в середине 1990-х гг. Ядерные чемоданы зачастую кажутся выдумкой, а не реально существующим видом вооружений.
«Мифологические» свойства ядерных чемоданов обусловлены не столько отсутствием достаточного количества информации (недостаток информации — общее явление почти во всех вопросах, связанных с российскими ядерными вооружениями), сколько тем фактом, что почти вся имеющаяся информация относится к очень короткому промежутку времени (вторая половина 1997 г. и начало 1998 г.) и не является достаточно надёжной. Открытых разговоров о ядерных чемоданах не было до 1997 г. Например, они не упоминаются в одном из самых подробных российских трудов на тему нестратегических ядерных вооружений, опубликованном Институтом международной экономики и международных отношений («Ядерные вооружения и безопасность», ред. А. Арбатов, 1997).
Есть лишь два случая, в которых ядерные чемоданы, возможно, упоминались вскользь до 1997 г., хотя полной ясности в этом отношении нет. Первый случай — это высказывание директора Экологического центра Министерства Обороны полковника Бориса Алексеева о ядерных устройствах весом в 90 кг. Другое заявление на эту тему было сделано специалистом по оборонным вопросам с националистическими взглядами Антоном Суриковым (сыном одного из руководителей советского военно-промышленного комплекса), который сказал в интервью эстонской газете Постимэс в 1996 г. что в случае высадки войск НАТО на берегах Балтийского моря Россия может применить «миниатюрные» ядерные бомбы. Оба этих случая не являются достаточными сами по себе, поскольку неясно, имелись ли в виду портативные ядерные устройства или какие-то другие похожие виды вооружений.
Информация после 1998 г. также отсутствует. Не удивительно, что официальные источники молчали, но также молчали на эту тему и неправительственные организации. Например, в рукописи важного исследования российских тактических ядерных вооружений эксперт московского центра ПИР Иван Сафранчук использовал термин «так называемые ядерные чемоданы», но в окончательном варианте его исследовательского отчёта никакого упоминания портативных ядерных устройств не содержалось. Алексей Арбатов, ранее жаловавшийся на отсутствие информации о портативных ядерных устройствах, не упомянул их в своей статье опубликованной в 1999 г. в книге Брукингского института «Ядерная поворотная точка», содержавшей большое количество информации о российских нестратегических ядерных вооружениях.
Несмотря на недостаток информации, полезно взглянуть в прошлое с перспективы сегодняшнего дня — переоценка имеющихся сведений может дать значимые результаты, особенно имея в виду новую информацию о состоянии российского ядерного комплекса, которая стала доступной за последние пять лет.
«История с ядерными чемоданчиками» началась осенью 1997 г., когда отставной генерал Александр Лебедь сделал ряд заявлений о том, что во время своего короткого пребывания на посту Секретаря Совета Безопасности в 1996 г. он получил информацию о небольших ядерных устройствах якобы находившихся в руках сепаратистского правительства Чечни. Пытаясь прояснить ситуацию, он создал специальную комиссию под председательством своего помощника Владимира Денисова. По словам Лебедя, комиссия смогла найти лишь 48 таких ядерных устройств из 132, то есть 84 «ядерных чемоданчиков» потерялись (в последствии Лебедь несколько раз менял свою оценку общего количества этих портативных ядерных устройств и под конец утверждал, что их количество было между 100 и 500, но вероятно ближе к 100).
Следует отметить, что почти ничего не известно о методах работы комиссии, созданной Лебедем: например, проверялись ли только соответствующую документацию, или же проводился физический счёт на складах (если проверяли лишь документы, невозможно наверняка сказать, сколько боеголовок на самом деле было потеряно, и имел ли место вообще факт потери). Поскольку комиссия была распущена до того как она могла закончить свою работу, остаётся неясным, смогла ли она подтвердить потерю боеголовок (т.е. везде проверить и не найти всех боеголовок) или просто не была в состоянии прояснить ситуацию из-за нехватки времени (Денисов сделал заявление, по всей видимости указывавшее на второй вариант). Нет информации даже о составе этой комиссии.
Известный лидер российского экологического движения академик Алексей Яблоков немедленно подтвердил заявления Лебедя и, более того, объявил, что 700 таких устройств, которые он назвал «ядерными минами», существовало в Советском Союзе. Отвечая на утверждения представителей Министерства Обороны (МО) о том, что такие устройства не упоминались ни в каких документах, Яблоков заявил, что эти вооружения находились в руках КГБ и поэтому, естественно, у МО не было соответствующей документации.
Официальные и полуофициальные источники в России немедленно начали опровергать заявления Лебедя и Яблокова, но в то же время их высказывания постепенно раскрыли некоторое количество отрывочных сведений, заставивших наблюдателей подозревать, что портативные ядерные устройства на самом деле существуют, и даже указавших на некоторые их параметры. Например, пресс-секретарь Минатома Георгий Кауров отметил, что Советский Союз, как и Соединённые Штаты, производил «ядерные вооружения очень малых размеров» и что «умение изготовлять миниатюрные ядерные устройства демонстрирует высокий уровень технологии и способность создавать многоцелевые и даже эстетически привлекательные ядерные вооружения». Другой чиновник заявил, что таких устройств не существует, но если бы они существовали, их производство и техобслуживание были бы очень дорогостоящими. Начальник 12-го ГУМО Игорь Валынкин недавно сказал, что серийный номер одного из «чемоданов» упомянутых Лебедем, РА-115, обозначал один из типов вооружений, которые уже уничтожены.
Сложность оценки ситуации, прежде всего, обусловлена тем, что у многих, если не у всех участников скандальных дискуссий 1997−1998 гг. могли быть скрытые мотивы. Лебедь в то время готовился участвовать в выборах губернатора Красноярского края и не исключал возможности повторного участия в президентских выборах в 2000 г. Яблоков, вечный противник Минатома, был (и сейчас остаётся) готов поддерживать любые заявления, которые могли бы помочь его делу; с технической точки зрения, его высказывания особенно проблематичны.
Опровержения чиновников Министерства Обороны Р Ф и Минатома не должны вызывать удивлений, независимо от того, соответствовали действительности или нет различные заявления и разоблачения насчёт ядерных чемоданов, частично или полностью. Несколько заявлений на тему ядерных чемоданов в арабских публикациях в последние годы могли быть вызваны желанием разрекламировать или наоборот уличить террористическую организацию Осамы бен Ладена. Ни один из источников не может считаться полностью достоверным.
«Портрет ядерной мини-бомбы»
Глядя в прошлое с точки зрения сегодняшнего дня, очевидно, что заявления обеих сторон в 1997—1998 гг. могли относиться к различным классам ядерных устройств. Один из упомянутых классов — ядерные мины, а другой — портативные ядерные устройства для войск специального назначения, о которых говорил Лебедь. Даже если портативных устройств не существовало, можно предположить, что некоторые типы ядерных мин были достаточно малогабаритными, чтобы вызвать «подозрительные» высказывания со стороны чиновников. Действительно, тексты заявлений представителей МО и Минатома были тщательно подготовлены и отрицали существование «ядерных чемоданов», но не обязательно других небольших ядерных устройств. Таким образом, они могли утверждать, что говорят правду, даже если они прекрасно знали, что другие малогабаритные ядерные устройства могли быть портативными. Неопределённость с классификацией могла быть причиной и молчания неправительственных экспертов.
Ядерные мины — хорошо известный класс ядерных вооружений. Они использовались инженерными войсками вдоль границ Советского Союза, в основном вдоль границы с Китаем. Ядерные мины предназначались для создания препятствий на пути продвижения вражеских войск, изменяя ландшафт и создавая районы с высоким уровнем радиоактивного загрязнения. Общее количество этих устройств было 700 -- следует заметить, что как раз это количество называл Яблоков в дискуссии о ядерных чемоданах (что, возможно, является свидетельством отсутствия у Яблокова адекватного технического знания этого предмета). Официальные российские источники сообщили что, в соответствии с Президентскими ядерными инициативами (PNI) 1991 г., все ядерные мины были перевезены в центральные хранилища, и их уничтожение было «почти завершено». Судя по имеющейся информации, в том числе из официальных и полуофициальных российских источников, некоторые из этих устройств были относительно небольшими и могли быть портативными. Часто упоминался вес 90 кг, а взрывная мощность видимо была низкой (от 0,02 до 1 кт).
С другой стороны, также возможно и существование меньших устройств особой конструкции для войск спецназа, вероятно аналогичных американским малым атомным фугасным вооружениям (SADM — small atomic demolition munitions). Лебедь в своих заявлениях видимо имел в виду именно такие устройства (некоторые источники, в том числе сам Лебедь, упоминали вес 30 кг). В целом, принимая во внимание всю имеющуюся информацию, следует серьёзно воспринимать сообщения о существовании портативных ядерных устройств, с учётом оговорки, что их существование не является абсолютно неоспоримым фактом.
Прежде всего, то, что Соединённые Штаты имели такие вооружения, делает возможным и их существование в Советском Союзе (хорошо известна тенденция советских разработчиков вооружений копировать американские системы или использовать их существование для оправдания направлений собственных исследований). Кроме того, советские учёные известны своей склонностью пробовать все имеющиеся возможности, в том числе самое мощное ядерное устройство; логично предположить, что они пробовали и миниатюрные варианты. Артиллерийские снаряды для гаубиц калибра 152 мм (которые в музее Челябинска-70 названы самыми миниатюрными ядерными снарядами в мире) служат примером их способности создать довольно малогабаритные и лёгкие ядерные вооружения. Один из российских экспертов считает, что эти снаряды (15 см диаметром и 50 см длиной) — это наименьшие по размерам ядерные устройства, освоенные советскими разработчиками (морские пушки калибра 130 мм не имели ядерных снарядов).
На основании всей имеющейся информации можно заключить, что если портативные ядерные устройства существовали, они, вероятно, имели следующие характеристики:
Небольшой размер (60 на 40 на 20 см) и относительно лёгкий вес (вероятно от 30 кг). Эти параметры в целом совместимы с имеющейся информацией о советских артиллерийских снарядах 152 мм, а также с американскими SADM.
Небольшая мощность (менее 1 кт, возможно даже всего лишь 0.1 кт).
Постоянно оставались под контролем 12-го ГУМО (Главное Управление Министерства Обороны отвечающее за все ядерные вооружения), хранились на базах спецназа (или поблизости от них), а также на центральных складах, и предназначались для быстрой передачи спецназу.
Короткий срок годности между регулярными прохождениями техобслуживания. По словам начальника 12-го ГУМО Игоря Валынкина, требовалось заменять части малых ядерных устройств каждые несколько месяцев (другие источники упоминали шесть месяцев). Валынкин, таким образом, наиболее прямо подтвердил заявления о существовании портативных ядерных устройств. Стационарные ядерные мины с таким коротким сроком годности были ли бы бессмысленными, в отличие от портативных устройств для использования в тылу врага.
Вероятно, они были оборудованы адекватными механизмами предотвращения неразрешённого использования (PAL — permissive action links), так что их применение без разрешения маловероятно. Кроме того, имеется некоторая неподтверждённая информация о том, что некоторые малогабаритные устройства (снаряды для гаубиц калибра 152 мм) хранились в полу-разобранном виде в мирное время, т. е. части хранились отдельно, а быстрая сборка предусматривалась в случае войны.
Несколько из этих пунктов требуют подробного рассмотрения.
Контроль над портативными ядерными устройствами — это спорный вопрос, и практически нет информации на этот счёт, кроме утверждения 12-го ГУМО, что оно контролировало все ядерные вооружения и заявления Яблокова, что ядерные чемоданы находились в ведении КГБ. Последнее заявление представляется недостаточно правдоподобным по двум причинам.
Во-первых, портативные ядерные устройства предназначались для применения в тылу врага во время войны или непосредственно перед её началом с целью повреждения инфраструктуры, а также нарушения вражеских коммуникаций и командных функций. Это предназначение ближе всего соответствует типам заданий, характерным для спецназа Министерства Обороны, и таким образом именно эти подразделения являются наиболее вероятными хозяевами портативных ядерных вооружений. Представители спецназа полностью отрицали наличие на вооружении ядерных устройств, но они, возможно, имели в виду тот факт, что в мирное время, ядерные вооружения оставались под контролем 12-го ГУМО и передавались войскам лишь по специальной команде.
Первая группа спецназа КГБ, «Альфа», была сформирована в 1974 г., а миниатюрные ядерные устройства, вероятно, были созданы в 1960-х гг., как и в США, или самое позднее в начале 1970-х. До конца 1970-х годов, спецназ КГБ был небольшим подразделением и состоял всего из одной группы. Более того, задачами спецназа с самого начала были анти-террористические операции, в частности, спасение заложников (первая группа спецназа была создана сразу после террористических актов, произошедших во время Олимпийских игр в Мюнхене). Первое боевое задание спецназа КГБ было в 1979 г. в Кабуле, где спецназовцы участвовали в захвате дворца Амина. Таким образом, спецназу КГБ незачем были бы ядерные вооружения для выполнения его задач.
Тем не менее, не следует исключать возможности, что спецназ ГРУ и спецназ КГБ при необходимости могли бы использовать уменьшенные варианты ядерных мин, которые формально находились в ведении инженерных войск. Утверждение Валынкина о том, что один из видов ядерных устройств упомянутых Лебедем был полностью ликвидирован, служит косвенным подтверждением этой гипотезы, поскольку все или почти все ядерные мини были уничтожены в 1990-х гг. В этом случае, нет сомнений в том, что 12-ое ГУМО контролировало портативные ядерные мины в мирное время.
Необходимость частого техобслуживания — интересное свойство портативных ядерных устройств, особенно важное с точки зрения предотвращения их использования террористами: если эта информация соответствует действительности, такие устройства становятся непригодными для применения или теряют эффективность в течение всего лишь нескольких лет (однако, при этом появляется вопрос: могут ли террористы найти другие варианты использования этих вооружений). Частота необходимого техобслуживания — каждые шесть месяцев — может показаться очень короткой, но частое техобслуживание было типичным для всего советского ядерного арсенала.
Без подробной информации об устройстве советских боеголовок невозможно определить, какие компоненты нужно было заменять как часто. Два потенциальных варианта — тритий и нейтронный генератор, где радиоактивные составляющие, возможно, имеют относительно короткий период полураспада. Например, представляется возможным, что советские разработчики использовали количество плутония едва достаточное для достижения критической массы и полагались на тритий для увеличения мощности. В этом случае, даже небольшая деградация трития могла вызвать значительное уменьшение мощности. Таким образом, можно предположить, что без регулярного техобслуживания, портативные ядерные устройства могли бы произвести цепную реакцию, но с минимальной или, по истечении некоторого времени, с нулевой мощностью.
Современные механизмы предотвращения неразрешённого использования (PAL — permissive action links) были разработаны не позднее середины или конца 1970-х годов. Поэтому, портативные ядерные устройства, произведенные до того, вероятно, не имели адекватных мер предотвращения неразрешённого использования. В любом случае, есть веские причины полагать, что большинство из них, в конечном счете, были оснащены такими защитными механизмами, поскольку им было необходимо регулярное техобслуживание на предприятиях-изготовителях (сообщалось, что советские стратегические боеголовки оставались пригодными для использования в течение 15 лет). В процессе разборки и повторной сборки, могли быть установлены адекватные защитные механизмы. Боеголовки, произведенные в конце 1960-х гг. или в 1970-х гг. должны были пройти как минимум один полный цикл техобслуживания до распада Советского Союза.
Оценка сценариев потери
Конечно, невозможно достоверно подтвердить заявление Лебедя, что почти сто этих миниатюрных ядерных устройств не могли быть найдены в 1996 г. По словам Владимира Денисова, председателя специальной комиссии созданной Лебедем в 1996 г. для учёта ядерных чемоданов, комиссия смогла найти все портативные ядерные устройства, которые находились на территории России до 1990 или 1991 г., но не могла гарантировать, что некоторые такие устройства не были потеряны на территориях других советских республик. Остаются три возможных сценария потери таких устройств: (1) некоторые из них остались в других республиках бывшего СССР в начале 1990-х гг. вместо того, чтобы быть переведенными в Россию; (2) несколько таких устройств были собраны из частей, которые могли быть произведены или украдены; или (3) они были потеряны в России, скорее всего в начале 1990-х гг. Первые два сценария следуют из высказываний Денисова, а третий просто требует рассмотрения, поскольку кажется логичным. Ниже рассматривается вероятность потери ядерных устройств по каждому из этих трёх сценариев.
Потеря ядерных чемоданов за пределами России
Ядерные взрывные устройства могли быть потеряны в начале 1990-х гг., незадолго до или во время перевода всех ядерных вооружений на территорию России. Тактические ядерные вооружения имелись на территориях всех 15 республик СССР. По словам Лебедя, портативные устройства были размещены в республиках по периметру территории Советского Союза, то есть наиболее подозрительными частями СССР с точки зрения контроля над портативными ядерными устройствами являются Прибалтика, Беларусь, Украина, и Закавказье (поскольку главным противником Советского Союза было НАТО, имело смысл держать ядерные вооружения для спецназа недалеко от границ с НАТО).
В 1990—1991 гг. страну постепенно охватил хаос, появились националистические и сепаратистские движения в некоторых республиках, особенно в Прибалтике, Украине, и Закавказье. Многие военнослужащие вступили в эти организации, открыто или тайно, и таким образом невозможно было исключить возможности неразрешённого доступа к ядерным вооружениям.
Несколько статей в российских газетах в середине 1990-х гг. касались этого сценария. Одна такая история, которая вписывалась в тревогу поднятую Лебедем в отношении Чечни, повествовала о покупке двух 30-килограмовых ядерных устройств в «рюкзаках» чеченскими представителями в Литве в ноябре 1991 — январе 1992 г. Другая публикация, а «чеченской бомбе» появилась осенью 1999 г., когда российские войска начинали новую войну в Чечне. Ядерные устройства якобы были украдены до перевода боеголовок в Россию и спрятаны до того, как их купили чеченцы. Однако следует заметить, что российские газеты, которые опубликовали статьи о продаже ядерных вооружений чеченцам, являются одними из наименее надёжных источников информации в России, так что вряд ли стоит им верить. Сам Лебедь заявил, что сообщения о наличии портативных ядерных устройств в Чечне, которые и побудили его инициировать расследование, в результате оказались ложными. Кстати, бывший Заместитель Госсекретаря США Строб Талбот отметил, что президент Чечни Джохар Дудаев, вступив в контакт с американским правительством в 1993 г., утверждал, что у него имелись советские ядерные вооружения, но не мог доказать этого.
При оценке вероятности этого сценария следует иметь в виду следующие два момента.
Во-первых, учёт и контроль над ядерным оружием в Советском Союзе были вполне надёжными, хотя и примитивными по современным меркам. Войска 12-го ГУМО, которое контролировало все ядерные вооружения, пользовались привилегированным статусом и проходили отбор, который был очень строгим по советским меркам. Во всеобщем хаосе конца 1980-х и начала 1990-х, ядерные войска (12-ое ГУМО, Стратегические ракетные войска, подразделения ВМФ и ВВС) были последними бастионами высокой лояльности и морали. Помимо других критериев отбора, эти войска состояли, с несколькими исключениями, из офицеров и личного состава славянских и в редких случаях балтийских национальностей. Представителей кавказских (особенно северокавказских) и среднеазиатских национальностей, а также неславянской части населения России, обычно не брали в эти войска. В этом отношении, Прибалтика действительно была районом повышенного риска для вывода отдельных единиц ядерных вооружений из-под центрального контроля. Тем не менее, вероятность участия военнослужащих ядерных войск в краже вооружений представляется низкой. В 1990—1991 гг., потеря одного или нескольких ядерных устройств, скорее всего, была бы сразу замечена.
Во-вторых, все ядерные вооружения были переведены в Россию из других советских республик, за исключением Белоруссии, Казахстана и Украины, в 1990 г. и наверняка не позднее, чем начало 1991 г. На ранних стадиях, перевод ядерного оружия в Россию в основном проводился секретно и, похоже, во многих случаях избежал внимания американских разведывательных служб. Эти действия были мотивированы повышением риска попадания ядерных вооружений под контроль различных политических течений, которые бурно развивались в то время.
По крайней мере в одном случае, в Азербайджане, местный Народный фронт, выступавший за независимость от СССР, предпринял попытку не допустить перевода ядерного оружия в Россию; советским военным пришлось начать предупредительную стрельбу в воздух, чтобы рассеять толпу, которая блокировала взлётно-посадочную полосу на базе ВВС, с которой готовились взлететь ядерные бомбардировщики. Военным было разрешено стрелять на поражение при необходимости, но к счастью выстрелы в воздух оказались достаточным предупреждением. Этот случай продемонстрировал готовность советского Министерства обороны сделать всё, что необходимо, чтобы избежать потери контроля над ядерным оружием. Поэтому, вероятность захвата ядерного оружия местными группировками в республиках представляется низкой: информацию о таких событиях было бы невозможно скрыть внутри Министерства обороны, и к тому же наблюдалось бы применение силы для защиты или возврата ядерного оружия.
Таким образом, остаётся рассмотреть ситуацию в Беларуси, Казахстане и Украине. Тактические ядерные вооружения были переведены с их территорий в Россию в 1992 г., уже после распада Советского Союза. По сообщениям арабских источников, Осама бен Ладен пытался приобрести ядерное оружие в Украине (украинские власти это отрицали) и в Казахстане, помимо других стран, включая Россию. Согласно одному неподтверждённому сообщению в декабре 2000 г., разведывательные службы неназванной европейской страны перехватили партию из приблизительно 20-ти ядерных боеголовок, которые якобы были приобретены в Казахстане, России, Туркменистане и Украине и предназначались для бен Ладена и для талибов в Афганистане. Попытка приобретения «ядерных чемоданов» из Казахстана была конкретно упомянута. Однако эти сообщения не были подтверждены.
Среди трёх вышеупомянутых сценариев, наличие портативных ядерных устройств в Казахстане наименее вероятно, поскольку Казахстан не был приграничной республикой (кроме границы с Китаем). Перевод тактических ядерных вооружений из Беларуси и Казахстана проходил без осложнений по той же схеме, что и вывод из других республик в 1990—1991 гг. (то есть, 12-ое ГУМО оставалось частью общей командной системы и формально подчинялось Силам Стратегического Сдерживания СНГ, но фактически контролировалось Министерством обороны и Президентом России). Другими словами, вероятность потери ядерных устройств в этих двух республиках была примерно такой же, что и при выводе вооружений из других республик, но ситуация в 1992 г. была более хаотичной и трудно контролируемой.
Украина представляет собой особый случай. В 1991 г. правительство объявило о решении отказаться от ядерных вооружений, но в первых месяцах 1992 г. начало подумывать о возможности оставить ядерное оружие в своём распоряжении. Особое беспокойство вызывал тот факт, что в мае 1992 г. персонал ядерных хранилищ контролируемых 12-м ГУМО начал принимать присягу верности Украине, тем самым прерывая цепь контроля и учёта. Процесс принятия украинской присяги начался на базах ВВС, включая базы бомбардировщиков, где хранились ядерные вооружения, в марте 1992 г.
С другой стороны, перевод тактических ядерных вооружений из Украины в Россию проводился по специальной процедуре согласованной двумя сторонами формально в марте 1992 г. Эта процедура предусматривала тщательную проверку каждой боеголовки, доставленной из Украины представителями обеих сторон, включая сверение серийных номеров с центральными реестрами, которые хранились в 12-м ГУМО в Москве. Получилось, что напряжённые российско-украинские отношения создали условия для более надёжной процедуры учёта и проверки чем с другими республиками. Поэтому, вероятность того, что одна или несколько боеголовок, учтённых в центральном реестре, осталась на территории Украины, представляется очень низкой.
Ввиду этой информации маловероятно, что какие-либо ядерные вооружения, в том числе портативные, были потеряны или украдены за пределами России до их вывода на российскую территорию. С высокой степенью уверенности можно полагать, что никакие ядерные боеголовки не были никем куплены в Казахстане или Украине, просто потому, что не было никаких сообщений о присутствии нестратегических ядерных вооружений на их территориях после 1992 г.
Однако это заключение зависит от двух предположений: во-первых, в центральном реестре не было пропусков или ошибок, и, во-вторых, данные обо всех переведённых в Россию боеголовках были сверены с этим центральным реестром. Эти вопросы должны быть рассмотрены более подробно ввиду вышеупомянутого заявления Денисова — что его комиссия не смогла подтвердить отсутствие или присутствие портативных ядерных устройств за пределами России — поскольку это заявление фактически ставит под сомнение статус реестра.
Возможны следующие гипотезы:
Реестр не содержит пропусков или ошибок, как объявил Игорь Валынкин. Все ядерные боеголовки на месте и ни одной не пропало, а комиссия Денисова просто не успела закончить свою работу (Денисов отметил, что комиссия была распущена преждевременно).
Как предполагал Яблоков, портативные ядерные устройства не регистрировались 12-м ГУМО, поскольку они находились в ведении КГБ. Это маловероятно, несмотря на специальный статус КГБ. Заявление Яблокова противоречит всей имеющейся информации о контроле над ядерными вооружениями, которые, по всей видимости, находились полностью в ведении 12-го ГУМО. Кроме того, представляется возможным сверить реестр МО с документацией предприятий-производителей ядерных устройств, чтобы выявить «незарегистрированные» устройства, если таковые существовали. Таким образом, теоретически, 12-ое ГУМО или комиссия Денисова имели возможность определить, были ли неучтённые боеголовки.
Небольшое количество ядерных вооружений могло быть переведено не в Россию, а в другие республики в 1990—1991 гг., когда советская система ослабла. Это также представляется маловероятным, просто потому что было бы нелогично переводить ядерное оружие в республики, из которых поспешно выводились другие ядерные боеголовки (возможные исключения — Беларусь, Казахстан и Украина, где нестратегическое ядерное оружие оставалось до середины 1992 г.).
Единого реестра вообще нет и не было, а всеобъемлющие проверки не проводились до создания комиссии Денисова в 1996 г. Например, документация могла быть разделена между 12-м ГУМО и четырьмя заводами по производству и ликвидации ядерных вооружений. В этом случае, трудно было бы уследить за боеголовками, переведёнными в Россию и после этого уничтоженными или сложенными на хранение. Это представляется одним из вероятных объяснений заявления Денисова о невозможности проследить за всеми боеголовки, которые находились за пределами России в советское время. Нужно надеяться, что такая проверка была проведена после 1996 г.
Таким образом, гипотеза о том, что некоторые портативные ядерные устройства остались за пределами России или были украдены во время перевода в Россию, не представляется убедительной. Условия этого перевода и высокая вероятность наличия достаточно полного реестра (хотя, быть может, разделённого между несколькими держателями) ведут к заключению, что маловероятно существование неучтённых ядерных чемоданов из бывших советских республик.