Звонок будильника. Покорно свешиваю ноги с кровати и сажусь. Глажу по голове пляшущего возле ног счастливого такса.
— Фредик, ну чего ты радуешься? Суббота, выходной день, мог бы ещё лишний часик поспать, — в полголоса укоряю я пса.
Фредик начинает поскуливать и сковчать. Так и слышится:
— Писать, писать, писать…
— Да тише ты, ладно, пошли уж, — говорю я, подымаюсь и подхватываю с тумбочки рубашку и шорты.
На пороге квартиры одеваюсь и сую в карман ключи, сигареты и зажигалку. Прежде чем надеть шлёпки, решаю сделать глоток чая. Иду на кухню, беру в руку заварной чайник и делаю глоток из носика. Мощный чих вышибает чай из моего носа. Дело в том, что я увидел чайник для кипятка на плите. Он весь сизый, со следами копоти по бокам. В голове рождаются нехорошие предчувствия. Осторожно приподымаю крышку, так и есть — чайник пустой, дно чайника покрывает белёсая накипь.
— Твою мать, сжег чайник! — шепчу я.
Самое обидное, что я совершенно не помню, как ставил чайник, как отключал. Проснётся жена, будет мне.
— Да подожди, ты, конь табыдыхский. Не думай, что за чайник ты вкупе со мной огребёшь меньше, чем я, за то, что ты тут сделаешь лужу. Надо срочно отмыть чайник, — зло шиплю я на такса, гарцующего возле меня.
Тихонько прикрываю дверь на кухню, хватаю губку и «пемолюкс», открываю воду и начинаю драить чайник. Через пятнадцать минут солидарного молчания такс вновь начинает поскуливать. Критически осматриваю чайник.
— Да, пожалуй, лучше уже не отмыть. Можно идти на прогулку, — сообщаю я Фреду, ставлю чайник на плиту и иду в прихожую. Такс радостно цокотит когтями по линолеуму вслед за мной.
«А на утро я встал — мне давай сообщать…» — во дворе пришла на ум строчка из Высоцкого. А ведь я совершенно не помню, что ставил чайник. Точно, отсутствие краткосрочной памяти во хмелю — верный признак алкоголизма. Надо завязывать пить пиво по пятницам возле компьютера. Во всяком случае, в одну харю, компьютер и Фредик не в счет. Брошу, ей богу брошу! Лучше уж кушать водку с мужиками в гаражах, у них хотя бы там шашлыки и шулюм на закусь.
С твердым намерением на исправление я вернулся домой. Фред — преданный друг, виляя хвостом, всем своим видом показывал, что он меня поддержит при любом исходе.
— С добрым утром, дорогой, — выглянув из кухни, приветливо сказала жена.
У меня от этой приветливости похолодело внутри. «Дорогой» — это обычное кода-то обращение моей жены ко мне, ещё со времён нашей свадьбы. Но в последнее время, после того, как она стала главным бухгалтером и зарабатывает чуть ли не вдвое больше меня, мне стал слышаться в этом слове дифтонг — «слишком» дорогой. Но и у меня есть гордость! Если устроит скандал из-за чайника, подпояшусь верёвкой (на жаль, верёвки у меня нет) — интерфейсным кабелем от монитора, суну за пазуху краюху хлеба и планшетник и побреду «сирый и босый» на фазенду, как Лев Толстой. Тем более, что и моя жена моих сочинений читать не желает, демонстративно перечитывает Лескова. Хотя, пожалуй, я тут грешу против истины, Толстая окрысилась на мужа, когда тот захотел, чтобы она в девятый раз отредактировала его «Войну и Мир».
— Малышка, что случилось, что ты так рано поднялась? — с неподдельным беспокойством спросил я, входя на кухню.
— Представляешь, я вчера вечером поставила чайник на плиту и забыла — заболталась по телефону с подругой. Думала — пипец чайнику. А он так — ничего, не сильно обгорел.
«Пожалуй, насчет отказа от пива по пятницам — это я немного погорячился», — подумал я, а вслух, нисколько не кривя душой, сказал:
— Милая, не огорчайся, с кем не бывает?! А чайник, чтобы ты не расстраивалась, я специально спозаранку отмыл.