…Усыновлять ребенка Нина Астапенко из Красноярска не собиралась. С мужем растят двух родных дочек — двухлетнюю Вику и двенадцатилетнюю Леру. Со здоровьем все хорошо, можно при желании родить и третьего, и четвертого. Но одна, совершенно случайная история перевернула все с ног на голову, и однажды в семье Астапенко появилась темноволосая, смуглая девочка. Трехлетняя Арина. С момента их неожиданной встречи Нина начала вести дневник «приемной мамы». Если бы в первые дни ей показали страницы, которые она заполнит через месяц, даже через полгода, не поверила бы, что именно так все будет складываться. Из сложностей, противоречий, конфликтов, любви, отчаяния и радости…

Нина разрешила нам опубликовать фрагменты ее дневника, согласившись: ее история будет полезна другим приемным семьям, поможет выходить из трудных ситуаций, найти правильные слова там, где сделать это очень сложно.

2013 год

3 октября

«С младшей дочерью попали в больницу. Поступили поздно вечером, когда все уже спали. Заходя в палату, увидела, что в углу на кровати кто-то спит, совсем маленький и совсем один, черненький комочек, как-то странно замотанный в одеяло. Утром я увидела, что комочек — это девочка, по размерам примерно лет двух (как моя), черненькая с раскосыми глазками, опухшим и перевязанным лицом. Она самостоятельно, умело надевала вещи, аккуратно свешенные на спинку стула, и даже пыталась что-то там сделать с волосами. Было больно смотреть на это безграничное одиночество маленького человека. И она тоже смотрела… на всех какими-то странными глазами».

4 октября

«Утром приехал муж, и я без задней мысли говорю своей маленькой: „Папа приехал, пошли скорее“. В этот момент подскакивает моя новая знакомая и с полным восторгом на лице говорит: „Мамочка, там что, папа приехал, мы пойдем?“. Ну как мне ей объяснить, что не к ней он приехал и она не пойдет? Я что-то промямлила и унеслась, но с этого момента началось…»

5 октября

«Утром открываю глаза, стоит: „Доброе утро, мамочка!“, „Ты куда, мамочка?“, „Мамочка, я тебя помогла, посмотри, как красиво сложила твои вещички?“. Один раз при враче она, ударившись, подбежала ко мне с плачем. А я стою как истукан и боюсь что-нибудь сделать, а врач и говорит: „Ну пожалейте уже ребенка! Видите, как ей хочется“. Я конечно, взяла её на руки и отвела душу. И поняла, что не хочу ее тут оставлять! Я поняла, что жизнь моя уже не будет такой, как раньше».

В школу приёмного родителя? В очередь!

Почти перед самой выпиской Нине объяснили медсёстры и санитарки: Арина каждый раз выбирала себе какую-то женщину, называла её мамой, везде за ней ходила. А когда её выписывали, девочка находила новую «маму». Женщины выписывались, а Ариша оставалась. До тех пор, пока в отделении не появилась Нина. У Нины же после выписки началось какое-то «больное» состояние. Она такой приехала домой, такой вышла на работу.

— У меня, как и у неё, наверное, не было понимания, почему я не могу её забрать? Почему она там должна оставаться, — вспоминает приёмная мама. — С мужем много об этом разговаривали. Но конкретное и окончательное решение о том, что Ариша будет нашей дочей, принимал всё же он.

Через несколько дней, когда Нина была на работе, муж позвонил ей и сказал: «Я подумал. Давай заберём Аришу. Только мы же ещё одного родим?»

— Я тогда и засмеялась, и заплакала! — вспоминает женщина. — Говорю ему: «Конечно, родим! Но только не сейчас!»

После этого семья начала сбор документов.

7 ноября

«Пока навещаю дочу в детдоме. Мы много разговариваем и наблюдаем друг за другом. Стараюсь ее узнать, как-то подготовиться к дальнейшей совместной жизни. Моя попытка поиграть на прогулке в „догонялки“, так как было холодно, а дети совсем не двигались, они вообще не бегают, не шумят, не играют, а кучкуются возле воспитателя. Так вот „догонялки“ в виде двух шагов вокруг песочницы в противоположную от ребенка сторону закончились истерикой, она была безутешна и глубоко несчастна в своих слезах, и в тот момент я поняла, насколько там ребятишки другие, и то, что может развеселить ребенка из семьи, может шокировать ребенка из детдома. Я до последнего не говорила, что заберу ее (боялась заминок с доками, ведь заключения еще не было), но она с первого дня это знала».

15 декабря

«День, когда мы забирали дочу, прошел для меня как в полусне. Из ярких моментов мне запомнился один, когда доча уже принаряженная несется ко мне по коридору, счастливая, деловая со своим рюкзаком. Нас встречал папа, она с улыбкой во весь рот: «Папа, привет!»

16 декабря

«В течение первых дней она очень активно все изучала, порадовалась новым вещам, к игрушкам отнеслась очень спокойно. Бешеный восторг вызвало первое купание, с игрушками и с компанией».

20 декабря

«Первые дни, примерно с неделю, все было хорошо. Как-то я, как обычно, собралась в ванну, а она сказала, что пойдет со мной. Я ответила отказом, объяснив, что мама моется одна! Прорваться в ванну она пыталась силой, билась головой сначала об двери, потом об пол, орала просто диким голосом. Папа спокойно переносил ее на мягкий ковер в детскую, но она вырывалась и бежала обратно… в общем, у нас шок! Мы как бы готовились к истерикам, но что вот так резко… С этого дня начались истерики по любому поводу: даешь второй раз надеть платье — ор, нельзя брать мамины ножницы, нельзя лезть в розетку, нельзя баловаться выключателем, мультики включим после завтрака — ор. Вдруг превратилась в дьяволенка, мне кажется, что в момент истерики она отключается от реальности, ничего не воспринимает, отвлечь не реально! Я пробовала игнорить, все еще хуже. Интенсивность нарастала с каждым днем, добавилась агрессия! Однажды, за просмотром мультиков, она потребовала пластилин. Я сказала, что сейчас уберу со стола и будем лепить. На что она с ором бухнулась на пол, схватила с пола брошенные ножницы и замахнулась на меня. Чаша моего терпения переполнилась, я силой забрала ножницы и оттащила в ее комнату, накричала. Её истерика закончилась через 5 минут, она вышла из комнаты улыбаясь, полезла целоваться. И дальше день прошел спокойно, но мое состояние было ужасно!»

25 декабря

«Мои мысли были в полном разброде: что же я наделала? Казалось, столько сделано… а все несчастливы! Я мачеха, а не мама, раз не хватило терпения и чуткости. Нет, мыслей о возврате нет, но есть вполне конкретное чувство сожаления своего поступка. Сижу уже поздним вечером в зале (когда малышня угомонилась), смотрю в одну точку, приползли (такие же изношенные) папа и старшая дочь. Я им все и вывалила, с извинениями об испорченной жизни и признаниями — если повернуть время вспять, я бы уже не решилась. На что моя дочь мне спокойно объясняет, что если бы я этого не сделала, то очень бы страдала. А папа добавил, что я бы всю жизнь сожалела о том, что не решилась, а сейчас временные трудности…»

2014 год

5 января

«Я однозначно поняла, что не хочу растворяться в детях полностью (это касается и кровных, и приемных) и жить их жизнью и ради них! Я не хочу быть для детей только средством для удовлетворения их потребностей, я хочу взаимной любви и уважения, личного пространства, в общем, я тоже человек со своими желаниями и слабостями. Для начала мы стали пытаться соблюдать режим отхода ко сну — это самое сложное. Начинаем с 21.00 и воюем до 23.00… Времени на какие-либо свои дела не остается вообще!»

10 января

«Примерно через месяц после приезда домой Арина по ночам начала плакать и звать меня. Я изначально бегала, успокаивала и ложилась рядом, и даже засыпала до утра. Я впала в состояние хронической усталости, стресса. В очередной раз, услышав уже не то, чтобы плач, а именно требовательный крик «мама, иди ко мне», я не выдержала, отругала, шипела как змея, что ночью все спят и мама тоже хочет спать в своей кроватке… Истерика с паданьем об пол и стучанием об него же всеми конечностями и нескончаемый вопль возмущения! И это где-то в 1−2 часа ночи!

15 января

«Она продолжала просыпаться и меня звать, но уже чуть тише и не так настойчиво. Я стала подходить через раз. Если чувствую волну раздражения, не иду, жду, пока успокоится, и иногда она засыпала. Арина кричать перестала.

Мы уже 3 дня спокойно спим, все, по своим кроватям. До этого папа застал нашу мамзель, крадущуюся к нам в коридоре в полной тишине, четыре раза за ночь и проводил ее назад".

25 января

«Доча молодец, на мой взгляд, адаптируется хорошо, у нас уже нет никаких проблем с едой, режимом. Домашний быт, походы по магазинам, прогулки — мы научились бегать, прыгать, качаться на качелях, лазить по городкам, играть на площадке с другими ребятишками. Мне кажется, у меня замечательный ребенок во всех смыслах, мечта не только усыновителей, но, наверное, и в принципе мечтающих о детях! Очень хорошо говорит, главная моя помощница, послушная, заботливая, а какие песни мы орем».

1 февраля

«Одно время очень настойчиво пыталась меня одевать и даже командовать, что я должна надеть. Поэтому мне и кажется, что ей меня не хватает в безраздельное пользование, а как осуществить это безболезненно, я пока не понимаю».

2 июня

«Вчера, после 15-минутного лежания и обнимания, впервые за все время меня выгнали спать в свою кроватку, одну! Добровольно!»

«Мама, пока! Ты ещё придёшь?»

Теперь Нина обо всём, о первых месяцах, которые Арина прожила дома, вспоминает более спокойно. Говорит, что основные сложности, наверное, они уже пережили.

— Те эмоции, которые ты испытываешь в начале, когда ребёнок приезжает домой, они проходят, — говорит Нина. — Теперь смело могу сказать: у меня была депрессия. Не относительно ребёнка. А общее депрессивное состояние. Раздражали все: и дети, и взрослые. Думала: зачем я вообще замуж выходила, чтобы мне было так плохо. Я поэтому и вела дневник, потому что нужно было куда-то эмоции выплеснуть. Теперь, спустя полгода стало однозначно легче. Все попривыкли друг к другу. Но адаптация не закончилась. Каждый день я хожу на работу, каждый день Ариша меня провожает. И периодически она мне говорит: «Мама, пока! Ты ещё придёшь?» И я понимаю, боязнь того, что я могу куда-то деться, осталась. Но это пройдет.

Сегодня я уже могу сказать уверенно: уже всё хорошо.

КОММЕНТАРИЙ СПЕЦИАЛИСТА

«Всё должно быть в меру»

Галина Долгих, начальник отдела по опеке и попечительству министерства образования и науки Красноярского края:

— Как бы ни было тяжело, у вашей героини не возникало желание вернуть ребёнка. О ней могу сказать одно: она умница! С чем, как правило, приходится сталкиваться опекунам и приёмным родителям: первое время, до полугода, ребёнок ведёт себя очень хорошо, боясь, что его вернут в детский дом. В следующий период он будто начинает проверять опекуна на терпимость и терпение. Это самое сложное. Поэтому, прежде, чем взять ребёнка, нужно трезво оценить все свои силы: и моральные, и физические. Оценить готовность всей семьи к этому шагу. Ведь ребёнок в семью придёт не таким, как родные дети, не похожим на них. Не нужно заранее рисовать какой-то портрет своего приёмного ребёнка «Каким я хочу его видеть?». Он такой, какой он есть, и таким его и нужно принимать и любить. Для начала ребёнка нужно окружить исключительно любовью, но не перегибая палку. Есть такие опекуны, которые чрезмерно жалеют нового сына или дочку, ставя его в исключительное положение. Это неправильно. Во-первых, дети к этом быстро привыкают и к другому отношению потом уже не готовы. Во-вторых, от этого страдают кровные дети, они начинают чувствовать себя ущемлёнными. Поэтому всё должно быть в меру.

КСТАТИ

«Встречи с родными людьми часто заканчиваются разочарованием»

Александр Щербаков, автор проекта «Мы встретимся» (занимается поиском людей, потерявших друг друга):

— У нас много историй, когда дети, выросшие в хороших, благополучных приёмных семьях, всё-таки ищут своих биологических родителей. Не так часто, но люди находят друг друга, встречаются. Но встречи эти не всегда заканчиваются радужно, обычно — печально, с разочарованием. Люди зачастую идеализируют того, кого ищут. Не понимая и не думая, что у каждого жизнь сложилась по-своему и, может быть, не совсем удачно.

То же самое, когда ищут братьев-сестёр, такие встречи бывают несчастливыми. К примеру, у усыновлённого ребёнка жизнь сложилась хорошо, а у того, кто остался или в родной семьё, или в детдоме, — не очень. У второго возникает обида. Дай бог, чтобы у этой семьи было всё хорошо. Эта женщина однозначно вызывает безграничное уважение, это большой души человек.