В Рим — посмотреть на Святых в экстазе

Оказавшись в Вечном городе, народ первым делом бежит к Колизею и на площадь Святого Петра, я же один день своих коротких римских каникул решила посвятить двум святым девушкам «в экстазе», обе — творения гениального Бернини. Желание увидеть эти скульптуры возникло после знакомства с книгой Les Grands scandales de l’histoire de l’art («Великие скандалы в истории искусства»), купленной пару лет назад в музее Орсэ

Одна из скульптур «Экстаз святой Терезы» (St. Theresa in Ecstasy) посвящена Терезе Авильской — испанской монахине, оставившей потомкам духовное сочинение с описанием случившегося с ней мистического видения: «Я видела ангела в телесном обличье по левую руку от меня. Видела в его руках длинную золотую стрелу, на острие которой словно горел огонь. Мне показалось, этой стрелой он несколько раз пронзил мне сердце, проник до самых моих внутренностей, а когда извлек стрелу, взял с нею мое сердце и оставил меня воспламененной великой любовью к Богу». Как раз это видение скульптор воплотил в своем творении. Бернини работал над ним 5 лет — с 1647 по 1652 год, выполняя заказ кардинала Корнаро.
С момента рождения беломраморную Терезу окружает ореол «скандальности»: в духовном экстазе девушки многие видят явный сексуальный подтекст. Уж слишком чувственной вышла святая у Бернини — голова откинута, глаза закрыты, а с губ вот-вот сорвется стон удовольствия. В упомянутой выше книге, объединившей около сотни скандальных произведений — от «Происхождения мира» Курбе до консервированных художественных какашек Пьеро Манцони и плавающих в формальдегиде трупов Херста (куда же без него!) — статья о Терезе Бернини так и называется «Оргазм святой». Туристы идут смотреть на «оргазм», но не в таких количествах, как на Сикстинскую мадонну. В любом случае церкви открываются ранним утром, и если прийти к открытию, толкаться не придется. Любая церковь в Риме — музей с потрясающей красоты фресками, скульптурой, мозаиками, витражами. От богатства и величественности в буквальном смысле захватывает дух, но если не знаешь католической истории и не имеешь путеводителя, все эти девы и скорбные мраморные лица святых мужей ни о чем не скажут и быстро утомят. Поэтому идут смотреть на звездные достопримечательности: на первый римский витраж, созданный в 1509 году Гийомом де Марсилла, и двух Караваджо — в Санта Мария дель Пополо, на мозаики Каваллини 1291 года — в церковь Санта Марии в Трастевере, на первые религиозные полотна Караваджо — в Сан Луиджи Деи Франчези, на превосходно сохранившиеся византийские мозаики — в Санта Прасседе.
Святая Тереза находится в церкви Santa Maria della Vittoria, рядом с площадью Республики. По римским меркам церковь небольшая, зато невероятно красивая. Ни одна, даже самая высококачественная иллюстрация не передает впечатлений от оригинала. Но в случае с Терезой я увидела совсем не то, к чему готовилась. Дело в том, что иллюстрации дают скульптуру крупным планом, изъятой из церковного антуража. Поэтому она воспринимается, скорее, как музейный экспонат, а не как неотъемлемая часть сложной композиционной группы в капелле, в которую кроме Терезы и ангела входят две ложи со зрителями, а главное, удивительный источник света — спрятанный куполообразный витраж, от которого падают дневной солнечный и золотой — божественный свет. К тому же, скульптура будто парит над землей, мы смотрим на нее снизу вверх, что, с одной стороны, усиливает мистический эффект, с другой, не дает возможности «в упор», как на иллюстрации, разглядывать сладострастность мраморной девы.
Вторую святую Бернини зовут Благословенная Людовика Альбертони (Beata Ludovica Albertoni). Скульптор создал ее на двадцать с лишним лет позже Терезы — в 1674 году, также по заказу кардинала, на этот раз Палуцци дели Альбертони, будущего Папы Климента X. Людовика была родственницей кардинала, сама родом из знатной семьи она вышла замуж за аристократа и поселилась в предместьях Трастевере. Овдовев в 33 года, молодая женщина уходит в монастырь San Francisco a Ripa. Людовика умирает от лихорадки, а перед самой смертью якобы выгоняет слуг из своих покоев. Когда же те возвращаются, видят на лице хозяйки свет «словно она побывала в Раю». Этот момент на смертном одре и показывает нам скульптор. Церковь San Francisco a Ripa расположена в старейшем районе Рима Трастевере. Кто был там, знает его узкие запутанные улочки с бесчисленными тавернами и питейными заведениями, где за 15−20 евро можно объесться вкуснейшей пастой и упиться вином. Я отправилась туда пешком с утра пораньше от Испанской лестницы, в двух шагах от которой располагался мой отель, — через площадь Ротонды, Кампа ди Фьоре и дальше — через мост Sisto.
Добравшись, наконец, до места, я обнаружила, что в церкви ведутся реставрационные работы: все в лесах, внутри ни души. К счастью, мне повезло полюбоваться скульптурой. Я пробралась к ней, проигнорировав знак «посторонним вход воспрещен» и разглядывала мраморную деву минут пять, в любой момент готовая к тому, что меня с позором прогонят. И могу сказать, Тереза, удостоенная чести попасть в сотню скандальных произведений искусства, просто «святая» в сравнении с Людовикой. В выражении их лиц, безусловно, есть что-то общее, однако, глядя на умирающую Людовику, раскинувшуюся на спине и сжимающую свою грудь, невольно возникает мысль, что умирает она в пик сексуального наслаждения. От скульптуры не отвлекают дополнительные эффекты, а героиня возлежит прямо перед зрителем, повернув к нему лицо, оттого впечатление чувственного происхождения экстаза складывается более сильное и осязаемое. Современный психиатр Жак Лакан (Jacques Lacan), которого, кстати, называют французским Фрейдом, описывая женский оргазм, заметил: «Стоит только взглянуть на Терезу Бернини, чтобы понять — она кончает, в этом нет никаких сомнений». Оставив за скобками вопрос, от чего все-таки кончает Тереза, я бы сказала, что месье Лакан даже в большей степени прав в отношении Людовики. Другое дело, что двусмысленность чувств у героинь итальянского скульптора видим мы, жители эпохи не просто сексуальной свободы, но сексуального террора, привыкшие причины любого человеческого поступка искать в его либидо (привет дедушке Фрейду). Но Бернини создавал своих святых в XVII веке — ровно за два столетия до рождения Фрейда. Он был гением эпохи Барокко, для которой, если заглянуть в Большую советскую энциклопедию, «реальность сочетается с фантазией, религиозная аффектация — с подчеркнутой чувственностью». Другими словами, художники Барокко божественное не боялись и умели гениально выразить в реалистичной манере, вспомните того же Караваджо.
Мне трудно сказать, что, глядя на творения Бернини, чувствовали его современники. Но в Риме я испытала, не побоюсь этого слова, настоящий экстаз от таланта мастера мрамор превратить в теплую кожу молодых женщин, в драпировку тяжелых монашеских одеяний, в улыбку ангела-соблазнителя и от умения гениально отобразить на лицах своих героев божественное и земное одновременно.