Утро стрелецкой казни

Переезд молодого художника в «первопрестольную», впечатления от старинной московской архитектуры (на памятники которой он, как впоследствии говорил М. А. Волошину, смотрел «как на живых людей») явились важным стимулом на пути к первому его историческому шедевру — картине «Утро стрелецкой казни». Художник, по словам того же Волошина, «осознавал из форм», писал то, что видел, обладая потрясающей способностью открывать историко-поэтическую ауру внешней видимости. Поэтому, когда он рассказывал, что «Стрельцы» родились из впечатления от «горящей свечи на белой рубахе», а «Боярыня Морозова» — из «вороны на снегу», то это, разумеется, звучит анекдотом, но в то же время затрагивает самый нерв творческого метода мастера.

О личных впечатлениях Суриков писал: «Началось здесь, в Москве, со мною что-то странное. Прежде всего, почувствовал я себя здесь уютнее, чем в Петербурге. Было в Москве что-то гораздо больше напоминавшее мне Красноярск, особенно зимой. И, как забытые сны, стали все больше и больше вставать в памяти картины того, что видел в детстве, а затем и в юности, стали припоминаться типы, костюмы, и потянуло ко всему этому, как к чему-то родному и несказанно дорогому. Но больше всего захватил меня Кремль с его стенами и башнями. Сам не знаю почему, но почувствовал я в них что-то удивительно мне близкое, точно давно и хорошо знакомое. Как только начинало темнеть, я… отправлялся бродить по Москве и все больше к кремлевским стенам. Эти стены сделались любимым местом моих прогулок именно в сумерки. И вот однажды иду я по Красной площади, кругом ни души… И вдруг в воображении вспыхнула сцена стрелецкой казни, да так ясно, что даже сердце забилось. Почувствовал, что если напишу то, что мне представилось, то выйдет потрясающая картина».

За годы работы над полотном «Утро стрелецкой казни» в жизни Сурикова произошли огромные перемены. Он успел жениться, в семье родились две дочери — Ольга и Елена. Его супруга Елизавета Августовна Шаре по отцу была француженкой, а по матери приходилась родственницей декабристу Свистунову. Познакомились они еще в Петербурге в костеле Святой Екатерины на Невском проспекте, куда приходили слушать органную музыку. Работая над росписями в храме Христа Спасителя, Василий Иванович часто приезжал в столицу, встречался с Елизаветой Августовной, был представлен ее отцу Августу Шаре, владельцу небольшого предприятия по торговле бумагой. Художника не увлекла работа в храме, он мечтал поскорее ее закончить, стать материально независимым и жениться. Венчание состоялось 25 января 1878 года во Владимирской церкви в Петербурге. Со стороны жениха присутствовали только семья Кузнецовых и Чистяков. Суриков боялся реакции матери на известие о своей женитьбе на француженке и не сообщил родным в Красноярск о свадьбе.

Молодые поселились в Москве. Живописец с головой ушел в работу над картиной «Утро стрелецкой казни». Он был наконец свободен от материальных забот, бытовые хлопоты взяла на себя супруга. Впрочем, в быту Василий Иванович всегда был непритязателен и прост. В течение нескольких лет Суриков не писал ничего постороннего. Захватившая идея картины полностью заполнила все его мысли. Когда-то давно ему запал в память один образ, поразивший, как трагическая аллегория: зажженная днем свеча — печальный символ похорон и смерти. Он много лет волновал Сурикова, пока не соединился с темой расправы над стрельцами. Тусклый в сизом воздухе хмурого утра огонек свечи в еще живои руке ассоциировался с казнью. Архитектурное окружение Лобного места возле Кремля подсказало основу многофигурной композиции, а образы стрельцов и множество свечей стали ее ключевыми составляющими. Удивительная картина насквозь пронизана символами. Потухшая свеча — это погасшая жизнь. Безутешная женщина на первом плане прижимает к голове погасшую свечу уже казненного стрельца. Рядом с ней брошена в грязь едва тлеющая свеча того, кого сейчас уводят на казнь. Солдат в центре уже отобрал смертную свечу у седого бородача и задувает ее. Остальные свечи еще горят ровно и ярко.

Центральной сюжетной линией картины и ее главным эмоциональным стержнем является противостояние стрельцов царской тирании. Наиболее символичен образ рыжебородого солдата. Его руки связаны, ноги закованы в колодки, но пылающий ненавистью непримиримый взгляд бьет через все пространство картины, сталкиваясь с гневным и таким же непримиримым взглядом Петра.

Иностранцы, изображенные справа, пока спокойно наблюдают за происходящим, но потом будут в ужасе описывать, как русский самодержец собственноручно выступал в роли палача. Петр лично отрубил головы топором пятерым мятежникам и одному священнослужителю, благословившему бунт, и казнил более восьмидесяти стрельцов мечом. Царь также заставлял участвовать в жестокой расправе своих бояр, которые не умели обращаться с топором и причиняли своими действиями невыносимые муки приговоренным. Обо всем этом Суриков читал в дневнике секретаря австрийского посольства Корба, очевидца событий.
Но в самой картине отсутствуют кровавые сцены: художник хотел передать величие последних минут, а не саму казнь. Лишь множество красных деталей одежды, а также багровый силуэт Покровского собора, возвышающегося над тоетой осужденных стрельцов и их семьями, напоминает зрителю о том, как много крови пролилось в то трагическое утро.

Очень важна архитектурная конструкция полотна Стоящая одиноко башня Кремля соответствует одинокой фигуре царя; вторая, ближняя башня, объединяет в одно целое толпу наблюдателей, бояр и иностранцев; ровный строй солдат в точности повторяет линию кремлевской стены. Художник умышленно придвинул все сооружения к Лобному месту, применив композиционный прием сближения планов и создав эффект огромной народной толпы. Собор продолжает и венчает собой это людское скопище, но центральный купол храма Покрова Богородицы словно не вместился в пространство: он «срезан» верхним краем картины и символизирует образ Руси, обезглавленной Петром I. Остальные десять куполов соответствуют десяти изображенным смертным свечам.

Последние явно не случайно расположены в соответствии со строгой геометрией. Четыре ярких огонька лежат ровно на одной наклонной линии, начинающейся от левого нижнего угла (в руке человека, сидящего к нам спиной), проходящей через пламя свеч рыжебородого и чернобородого стрельцов к стоящему вверху и кланяющемуся народу смертнику. Но если через расположенную на полотне выше других свечу в руках стоящего стрельца провести прямую, направленную вниз — к той, что догорает в грязи, то эта линия тоже соединит три пламени, проходя через задуваемый солдатом огонек. Таким образом отчетливо проявляется строгий крест, словно придавивший толпу обреченных бунтовщиков. Три другие, менее заметные свечи, находящиеся на дальних планах композиции (слева под дугой, перед стоящим вверху стрельцом и сразу позади него), тоже расположены на одной линии, фактически делящей полотно пополам. Ее по строгому перпендикуляру пересекает прямая, проведенная между верхней свечой и погасшей.
Всего же на картане три правильных креста. Третий образуется пересечением «линии воли и противостояния» (от глаз царя к глазам рыжебородого стрельца) и той, что идет от погасшей свечи к тихому огоньку на дальнем плане, ниже лица стоящего стрельца.

Всему творчеству Сурикова свойственна удивительная забота о тех, кто придет смотреть на его картины: «Все у меня была мысль, чтобы зрителя не потревожить, чтобы спокойствие во всем было…», — говорил он о своих «Стрельцах». Несмотря на ужас передаваемого исторического события, художник постарался изобразить трагедию человеческих судеб максимально сдержанно. Никакой внешней вычурной эффектности и театральности, никаких занесенных топоров, воздетых к небу рук, окровавленных одежд, висельников и отрубленных голов. Только глубокий драматизм всенародного горя. От этой картины не хочется с содроганием отвернуться, наоборот рассматривая ее, все больше погружаешься в детали, сопереживаешь ее героям, остро понимая жестокость того времени.

Полотно «Утро стрелецкой казни» экспонировалось на Девятой передвижной выставке в марте 1881 года. Еще до ее открытия Илья Репин писал Павлу Третьякову: «Картина Сурикова делает впечатление неотразимое, глубокое на всех. Все в один голос выказали готовность дать ей самое лучшее место; у всех написано на лицах, что она — наша гордость на этой выставке… Сегодня она уже в раме и окончательно поставлена… Какая перспектива, как далеко ушел Петр! Могучая картина!» Третьяков сразу же приобрел это гениальное историческое произведение для своей коллекции, заплатив мастеру восемь тысяч рублей.

Но 1 марта 1881 было отмечено еще одним событием, составившим мистический противовес теме расправы над бунтарями. В день начала выставки, на которой центральное место занимала картина, изображающая казнь стрельцов царем Петром I, народовольцы совершили террористический акт, расправившись с императором Александром II.