Как мы стали оккупантами
Рига с советские времена была самым либеральным городом Советского Союза. Цензура тут была не столь строга, а идеология не столь заскорузла. Когда в середине 80-х грянула «перестройка» и «гласность», Рига ее возглавила. Тогда к нам хлынул весь «андеграунд» СССР — музыканты, художники, киношники, поэты. Не было недели, чтобы у нас не проходили какой-нибудь концерт, бьеннале, просмотр, чтения…
Компания собиралась русско-латышско-еврейско-грузинско-татарско… и так далее, все 200 национальностей великого СССР. Выпивали, общались, пели, критиковали «совок», из динамиков накатывала волна нового русского рока: «Мы хотим перемен», «Этот поезд в огне», «Не стреляй»… Тогда у меня появилась масса друзей среди молодой латышской творческой интеллигенции — журналисты, писатели, художники.
В конце 80-х в Латвии начались первые «майданы». Народ стал выходить на площади и толкать революционные речи в стиле «банду геть!» и «Латвия — це Европа!». Власти пытались их разгонять, но вяло, без фанатизма. Как Янукович — киевский майдан в его начале.
Надо сказать, что латышей в их «освободительной борьбе» против «тоталитаризма» тогда поддержали практически все русские Латвии. Не все выходили на митинги, но отнеслись с пониманием. Чугунная советская идеология достала, страна нищала на глазах, коррупция и воровство в среде партийных бонз были очевидны… Мы тогда думали, что это — предел бесстыдства власть имущих. Как мы ошибались…
Потом как-то незаметно «освободительная борьба» начала приобретать акцент «национально-освободительной». Появился неслыханный до этого термин — «оккупация» (так они стали называть советский период истории Латвии), а потом, как следствие — «оккупант» (так стали называть нас, русских).
Я тогда высказал недоумение своим латышским интеллигентам: это как понимать, я для вас — «оккупант»? «Ну что ты, Ю-у-ура, ты — наш, — ответили мне латышские интеллигенты. — Ты наш язык знаешь, нашу культуру. Оккупанты это — „коммуняки“, „быдло“ и „ватники“. Они против свободной Латвии. А ты же не против?»
Все майданы — на одно лицо
В 1990-м СССР начал сыпаться, народ стал злее, на латвийских «майданах» произошло несколько стычек с милицией. И тут на сцену вышли откуда-то взявшиеся защитники нашего «майдана» — эдакий латышский «Правый сектор» — боевики в белых беретах. В форме и с оружием. Власти в ответ спустили на них латвийский «Беркут» — рижский ОМОН.
В январе 91-го произошла перестрелка между городской милицией (сторонниками «майдана») и рижским ОМОНом (который был за нашего «януковича»). Январь, ночь, центр Риги, трассирующие пули над головой… Я там оказался случайно и видел эту пальбу от начала до конца своими глазами. Свидетельствую: обе милиции стреляли чисто для острастки — в воздух и стены. Так, чтобы, не дай бог, не попасть друг в друга.
Однако же погибли пять человек — два милиционера, два кинооператора, снимавшие бой, и подросток — зевака. Кроме одного милиционера все стояли далеко от линии огня и пули получили даже не в грудь, а в спину. Угадайте, чьи были пули? Правильно! Снайпера, стрелявшего издалека. Его до сих пор ищут…
Потом были баррикады, палатки, костры, провокации, стычки. В конце концов наша злочинна влада ушла в отставку. Главным виновником жертв был объявлен наш «Беркут» — рижский ОМОН… А знаете, какой закон приняла новая латышская влада одним из первых? Закон о государственном языке! Запретила русский язык в официальной жизни… Узнаете?
Кто не скачет — тот оккупант
Это я описал внешние события. Что же касается внутренних изменений наших «майданов», там происходило все точно так же. Примерно в одно и то же время национально-освободительные кричалки сменились националистическими: «Латвия для латышей» («Украина для украинцев»), «Чемодан-вокзал-Россия» (эта кричалка у нас общая), «Коммуняку на гиляку» (есть у нас латышский аналог этого лозунга)… Появились свои «бандеровцы» — молодые наследники латышского легиона СС. Начали маршировать с факелами и эсэсовской символикой… до сих пор маршируют, уже второе поколение эсэсовцев подросло…
Мои латышские интеллигенты успокаивали: «Ю-у-ура, не бери в голову. Это — клоуны, их поддерживает всего 3% населения. Покричат и разойдутся». Теми же словами три месяца назад меня «лечили» украинские друзья… Я им кричал в телефон: «Ребята, они не разойдутся! Это — фашисты, а фашисты никогда не уходят сами! Они подомнут вас под себя! Они вас заставят прыгать под речевку «Кто не скачет — тот москаль».
Первый закон, который приняла латвийская «майданная» влада в 1991 году — Закон о гражданстве. По этому фашистскому закону практически все нелатыши в одну ночь лишились гражданства страны. Мои интеллигенты стыдливо попрятали глаза: «Это, конечно, несправедливо…» — «Так выступите, заявите своим „правосекам“, что они раскололи народ! Вы же — совесть нации!» — «Понимаешь, Ю-у-ура, если мы выступим против, то получится, что мы не признаем оккупацию, а значит, мы идем против латышей…» Вот оно: «кто не скачет» в латышском варианте — «кто не скачет — тот оккупант».
У нас сейчас можно стать гражданином Латвии через натурализацию. Для этого следует сдать экзамен по языку и обязательно — по истории. А в официальной латвийской истории черным по белому написано, что наши отцы и деды, обильно полившие кровью латвийскую землю, освобождая ее от фашистов — оккупанты. То есть, хочешь стать гражданином страны — признай оккупацию, попрыгай на костях отцов и дедов. Потому что кто не скачет…
Где нужно было сказать «стоп»
Мои украинские друзья (тоже интеллигенты) сейчас горестно спорят, в какой именно момент Майдана благородная идея борьбы за евроинтеграцию и против коррупции перешла в самый настоящий кровавый фашизм. Где нужно было сказать «стоп» тем, «кого поддерживает всего 3% населения».
Вот слова Юрия Шевчука, за которые его испинали все российские ура-патриоты: «И киевляне, мои друзья, они ведь на Майдан ходят, как на работу просто. Они днем работают, а вечером — на Майдане. Все мои друзья. Это совершенно не радикалы, не националисты…»
И дальше: «То, что на Майдане совершенно разные силы — это тоже правда. Но вы поймите, революция ведь такая вещь. Туда стекаются не только самые лучшие люди, которые хотят добра всем и каких-то новых отношений между людьми. Туда собирается и маргинальная часть, и жулики, бандиты и все… Но стоит отделять зерна от плевел».
Единственная разница между рижским и киевским майданом: киевские события утрамбовались в три месяца, а наши тянулись три года. Зато мы в Латвии успели все внимательно рассмотреть. Мои наблюдения: эти 3% фашистов на нашем и вашем майданах были с первого дня. Скажу больше: они нас с вами там ждали.
Ребята украинцы, уважаемый Юрий Юлианович, говорить «стоп» и отделять зерна от плевел нужно было в тот самый вечер 21 ноября прошлого года, когда «совершенно разные силы» собрались на площади, чье название уже стало нарицательным и страшным. С фашистами нельзя блокироваться, с ними нельзя иметь общих дел, какими бы благородными ни были цели. 3% дерьма превращают в дерьмо бочку самого лучшего меда. В кровавое дерьмо.
Но это еще не самое худшее. Худшее то, что фашизм в своем зародыше питается и растет как раз на поддержке такой свободолюбивой интеллигенции, вроде моих друзей латышей, моих друзей киевлян, на поддержке наивного и честного Юрия Шевчука… Те ублюдки, которые сейчас жгут людей в Одессе и расстреливают в упор безоружных мужиков в Мариуполе, три месяца назад весело орали на Майдане: «Шевчук за нас! Слава Украине!»
Скажу честно: в победе латышских фашистов в 1991-м есть и мой скромный вклад. 25 лет назад я тоже по-интеллигентски поддержал их «борьбу с тоталитаризмом». Поддержал морально. С тех пор отмываюсь от дерьма, в которое ступил по молодости и неопытности. Многие из наших латвийских русских тогда проявили свое свободолюбие в ненужное время в ненужном месте…
Личное обращение: тезка, ты меня вряд ли помнишь, много лет прошло. Пару раз в конце веселых 80-х мы встречались на тусовках в Питере, пару раз — в Риге. Я тогда, как радиоинженер, занимался при Рижском рок-клубе записью твоих концертов «для вечности» на катушечный магнитофон. Однажды мы с тобой поболтали под рюмку и обнаружили, что — одногодки и земляки по степени «солнечности». Ты родился в Магадане, а я — в Норильске. Беседовали на «ты».
Позволь тебя предупредить, земляк: ты ступил в дерьмо, выбирайся.