Дни тянулись, опутаны серой тоскою.
Февралем-шутником, его щедрой рукою,
Был подарен зачем-то мне Оле Лукойе,
С полным зонтиком снов, разрушитель покоя.
И февраль прошептал, вороша все былое:
Он — стаккато дождя над пустыней сухою,
Он — мурашек разбуженных племя хмельное,
Он — для бабочек крылья щекотного кроя.
Облаками касался март, замки мне строя,
Тихо трогал запястья — Дверь не откроешь?
Я боялась — тепло льды на шрамах мне вскроет,
Я боялась и прошлое стало стеною.