— Ну прости меня, дурака, в последний раз. Не знаю, что на меня нашло. Я больше так не буду…
— Ты говорил мне это в прошлый раз. И в позапрошлый. Как мне тебе верить?
— Ну давай помиримся, любимая! Я не буду больше тебя оскорблять.
— Знаешь, мы мирились. Много раз. Сначала я тебе верила. А потом ссора за ссорой. И каждая ещё хуже, в геометрической прогрессии. И вот однажды я не простила тебя. Нет, мы помирились, ты просил прощения! Но это было понарошку. Понимаешь? Я не простила тебя в душе, хотя с виду все было как обычно. И каждый следующий раз я прощала тебя понарошку. А обида в душе крепла. И дальше все становилось только хуже. Раз за разом все больше искусственных перемирий. Пока в один не прекрасный день я поняла страшную вещь. Наша любовь стала понарошку…

До войны… все мы думали, что человек труслив. Это был один из многих наших предрассудков. Во время войны мы убедились в обратном. Победить естественную трусость человека совсем не трудно. Надо только знать, как к нему подойти. Приказать построже да вдобавок поднести водки, и он покорно и просто пойдет на смерть. Чего он боится больше смерти — это правды. Тепленькая ложь ему приятна, в нее он кутается, за нее изо всех сил цепляется; с ложью ему труднее расстаться, чем со страхом смерти… Если же о…
… показать весь текст …

Кто вопросов не задает, тот лжи не слышит.

Искусный лжец знает, что самая убедительная ложь — это правда, из которой изъяты ключевые моменты.

Один бывший агент ЦРУ остроумно заметил: «Если очистить шпионаж от шелухи трескучих фраз, то получится, что работа разведчика заключается в предательстве доверившихся ему людей».