Мы живем в час торжества прогресса. Прогресса невежества и знахарства. Не в одной медицине. И в физике, и в других науках тоже. Некогда респектабельное издание, славившееся еще лет десять назад своей школой научной журналистики, нынче утверждает, что античастицы суть доказательство существования Того Света. И оно же провозглашает рождение «новой физики», доказавшей, что душа человека пребывает не то в печенке, не то в селезенке, не то вообще где-то в окрестностях шеи.
Из газеты в газету под разными фамилиями кочует тип нового русского научного журналиста, который уже давно определен Станиславом Ежи Лецем: «Это был человек прогрессивно-религиозный. Он соглашался, что люди произошли от обезьян, но от тех, что из Ноева ковчега».
Убеждать авторов всех этих «новых физик» и чудодейственных противораковых препаратов в том, что они исповедуют рениксу или, попростонародному, чепуху, — занятие бесполезное. Они ведь все — непризнанные гении, которых травит официальная наука. Хотя на самом деле сегодня именно антинаука широким фронтом атакует, травит полунищих ученых.
Люди сметки и люди хватки
Победили людей ума:
Положили на обе лопатки,
Наложили сверху дерьма.
(Борис Слуцкий)
Такие люди всегда были, есть и будут. Бог с ними! Тревожно другое. Спрос, которым пользуется ныне все оккультное, темное, развращающее и гасящее разум. Неограниченные возможности, которые предоставляют власти тьмы под видом якобы научных сенсаций отечественные книгоиздатели и СМИ.
Довод при этом железобетонный, непробиваемый: у нас свобода, мы печатаем то, что интересно читателю. Мол, реальный россиянин именно таков: его заставляли учить Эйнштейна, читать Толстого и Данте, а он на самом деле рвался на волю, в пампасы, к детективам, к откровениям знахарей и к откровенной, срывающей все и всяческие маски и покровы порнухе. Ему морочили голову научной пропагандой. А он мечтал о пропаганде антинаучной. И именно это выбирает, когда обрел свободу выбора.
В том-то и дело, что не он выбирает, — его выбирают. Всеми силами и новейшими информационными средствами подталкивают на наклонную плоскость, сползать по которой куда свободнее и легче, чем карабкаться к вершинам достоверного знания.
Последние рубежи достоверной научной популяризации героически удерживают журналы «Наука и жизнь», «Химия и жизнь», «Знание — сила», несколько специализирующихся на науке газет, да три-четыре общеполитических издания, сохраняющие у себя научные страницы. А ведь еще совсем недавно отделы науки в газетах были такими же престижными, как нынче отделы рекламы, — сегодня они повсеместно за редким исключением закрыты. И одновременно объемы печатной антинаучной пропаганды обрели ныне такие устрашающие размеры, что некоторые академики, всю жизнь боровшиеся за право личности свободно, бесцензурно высказывать свои взгляды, начинают поговаривать о возвращении научной цензуры.
Сейчас все кому не лень недобрым словом поминают политическую, главлитовскую цензуру, последним рецидивом которой было сокрытие правды о Чернобыле уже в перестроечные, гласные времена. Но мало кто помнит, что была еще и научная цензура. На первые публикации о новых открытиях, изобретениях, технологиях требовались акты экспертизы. Их подписывали руководители институтов, республиканских и союзной АН.
Акты экспертизы были палкой о двух концах. С одной стороны, они не раз обращались против альтернативных идей, неудобных оппонентов, засекречивали на всякий случай то, что гостайной не являлось. С другой — это был в какой-то мере и заслон против проникновения невежества на печатные страницы. Вот об этой стороне научной цензуры и тоскуют академики. Хорошо при этом понимая, что в эпоху Интернета это тоска по невозвратному.
Заслон мракобесию, рядящемуся в якобы академические тоги, может быть выстроен в иной, отнюдь не запретительно-разрешительной плоскости. В головах, в сознании, в компетентности самих журналистов и издателей, в их умении и желании советоваться с наукой.
Поэт еще прошлого века заметил по аналогичному с нашим поводу:
Эпоха гласности настала,
Во всем прогресс, но между тем
Блажен, кто рассуждает мало
И кто не думает совсем.
Вот чего больше всего не хватает нашей младенческой свободе и отсутствие чего все время обращает ее в вакханалию невежества и в предвыборных разборках, и в сенсационной шумихе на обочинах науки. Не хватает желания размышлять и трудного умения думать. Куда легче оставаться блаженной.