Двести лет в обед

3 ноября 1813 года при петербургской таможне открылась лавка, торгующая вином и колониальными товарами, принадлежавшая бывшему крепостному Петру Елисееву. Так возник знаковый для обеих российских столиц гастрономический бренд.
За пирожными — в Столешников, за горячим хлебом на Калининский, за мороженым в хрустящем стаканчике — в ГУМ и ЦУМ, за прочими деликатесами — в Елисеевский. Мандарины, икра, тамбовский окорок, массандровский портвейн — в советское время здесь можно было купить все для банкета, свадебного стола и юбилея, если, конечно, средства позволяли.
Под хрустальными люстрами, венчающими своды с «золотой» лепниной, — теперь еще большее изобилие. И вышколенные продавщицы в крахмальных, расшитых хохломским узором кокошниках. Берете ли ящик Moet Chandon и горку омаров или, потупив взгляд, выгружаете на ленту пучок розмарина и гель для душа с запахом кофе, с вами будут одинаково любезны. «У нас только на валюту» и «с котами нельзя», по всей видимости, вытравилось после исторического визита Бегемота и Коровьева с поеданием сельди из бочки. Впрочем, за котов не скажу, но дам с мини-собачками, нервно подергивающимися в сумках от Луи Витона, тут всегда полным-полно. Как и иностранцев, и рафинированных старушек с их вечными французскими багетами.
Аристократический особняк по адресу Тверская, 14, Григорий Елисеев приобрел в 1898-м году и сразу же окружил лесами. Построенный по проекту Матвея Казакова для вдовы статс-секретаря Екатерины II Григория Козицкого — Катерины Ивановны и внушавший мистический страх ее дочери княгине Белосельской-Белозерской (та полагала, что по ночам тут бродит нечистая сила), купцу он показался слишком простым. Первые сетевые магазины, затевавшиеся Елисеевым, помимо Белокаменной, еще в Петербурге и Киеве, должны были иметь свое лицо. Поражать роскошью.
Чтобы не ослепить москвичей прежде времени, эклектичный декор на классицистический фасад наносился в обстановке строжайшей секретности. Охрана то и дело ловила любопытных, которые, оторвав какую-нибудь доску, норовили взглянуть, что же творится внутри. Одни с восторгом, другие с ужасом рассказывали, что неподалеку от Страстного монастыря строится языческий мавританский храм.
«Магазин Елисеева и погреба русских и иностранных вин» открылся молебном. На церемонию были приглашены именитые гости. «Усердно угощавшему Елисееву архиерей отвечал: «И не просите, не буду… Сами видите, владыке не подобает», — писал Владимир Гиляровский. А затем смаковал с присущим ему раблезианством: «…окорока вареные, с откинутой плащом кожей, румянели розоватым салом. Окорока вестфальские провесные, тоже с откинутым плащом, спорили нежной белизной со скатертью. Они с математической точностью нарезаны были тонкими, как лист, пластами…»
Второе святилище роскоши и гурманства появилось в 1903-м году в северной столице. Здание с витражами, замысловатой отделкой, скульптурами-аллегориями Промышленности, Торговли, Искусства и Науки шокировало сдержанных петербуржцев. «Купеческий модерн» — морщась, бросали эстеты. Сплетники с придыханием обсуждали: «Вы слыхали, на балу у Елисеева всем гостям вручали «сувениры»: дамам — золотые браслеты, украшенные драгоценными камнями под цвет волос; блондинкам — с сапфирами, брюнеткам — с рубинами, а кавалерам — брелоки с золотыми монограммами…» Григорий Григорьевич не скупился на красивые жесты.
Французские трюфели, балыки из осетрины, остендские устрицы, экзотические фрукты, выложенные пирамидами, вскоре вошли в моду. За старыми винами с выцветшими этикетками к Елисееву посылали жившие в России французские аристократы. Миллионер чтил честь фирмы превыше всего. Выбрасывать что-либо запрещалось — а вдруг кто-нибудь заметит, что «райский фрукт спортился». С первых дней в магазинах было заведено вечернее поедание ягод и фруктов работниками. Прилавки ломились от разнообразной снеди. Елисеев, у которого имелись прямые торговые связи с европейскими странами, баловал публику немыслимыми сортами чая и кофе, швейцарскими сырами, колбасами, ромом и анчоусами.
Действительный статский советник, успешный предприниматель, получивший потомственное
дворянство, кавалер ордена Почетного легиона, коннозаводчик, основавший в Могилевской области один из крупнейших заводов по разведению рысаков, вторую половину жизни провел в Париже. Туда Елисеев уехал в 1914 году. Бежал, как вы понимаете, не от революции — от семейной драмы. Ему было пятьдесят, когда владелец магазинов, заводов и доходных домов без памяти влюбился в тридцатилетнюю Веру Васильеву. Первая жена, Марья Андреевна, покончила с собой… После революции все имущество товарищества «Братья Елисеевы» и личная собственность владельца были конфискованы и национализированы. Григорий Григорьевич дожил до 1949 года. Похоронен на Сент-Женевьев-де-Буа под Парижем.
Магазин продолжал работать, оставаясь, как и раньше, всенародно любимым. Казенное «Гастроном 1» не прижилось, и москвичи по-прежнему называли его «Елисеевским». Портрет Григория Григорьевича, выполненный художником-любителем Александром Романовым, украшает стену главного торгового зала по сей день.