Ты хмуришь небо: «опять заладил!»
Ну, а к кому еще? Боже мой,
А кто подстроил, будь ты неладен, что воля кажется мне тюрьмой.
Свобода больше уже не снится — она реальна, она кошмар!
Я вижу мир сквозь Ее ресницы. Я заключен, я сошел с ума.
Прочнее вряд ли найти решеток для истощенной моей души.
А раньше… вроде бы хорошо так, не парясь, жил себе да и жил.
Не знал, что нежная Песня Песней даст фору в жесткости всем псалмам…

Но будь ты хоть трижды царь небесный — любой в душе хоть чуть-чуть Фома,
И если тяжко — то по приколу тебя хулить или отрицать. Никто не спорит — венец твой колок.
Но мне ты был… вроде мертвеца. И если вера была когда-то — она давно померла вообще. Лежал покойный ее остаток в душе, мрачнее любых пещер — лежал себе, никого не трогал, и мне особенно не мешал… Я мог позволить себе пороки, где чья-то слабенькая душа от недостатков своих в подвздошье по жизни чувствовала нытье…

Она — пожалуй, творенье тоже.
Но, знаешь, боже, из-за Нее вот эта вера в тебя воскресла. И так бывает. Мораль проста. Любое чудо реально, если любовь творит его, это да.
Вот, скажем, где-то не взял я планку — зато барьер между нами пал.

А хорошо, что она не ангел.
Зато земная. Моя. Судьба.

Не обижайся, что так, на равных
Тебе вот так я сейчас молюсь.
Ведь мне простительно — я нездрав, но В таких делах это все же плюс.

Глаза чего-то вдруг дали течи.
Штормит эмоций моих прибой.
И лезет в голову, что Предтеча
Для Песни Песней пророк любой.
А если в чем-то звучит иначе,
То неизбежна приставка лже-.

Исповедален мой бред — а значит
Любовь безвыходная в душе…
А ведь царили такие мраки!
Бывало всякое сгоряча…
Но ты был добр — и из передряги
Любой меня раньше выручал.
Теперь же, блеадство…
Конечно, грубо
Как для молитвы звучат слова.
Но я-то что? Я — любовный рупор.
А ты… бессилен. Не виноват,
Что я сегодня в таком ударе.
Из глаз сочится и в горле спазм.
И знаешь — я тебе благодарен,
Что от любви ты меня не спас.