.Музыкальная шкатулка
Савкин заскочил в лифт и нажал кнопку четырнадцатого этажа. Полчаса прождал он последний трамвай, но настроение всё равно было хорошее. Ах, что за прелесть эта Леночка! Губки… щёчки… Всё идёт как по маслу. «Зайдём завтра ко мне, музыку послушаем…», и она только потупилась, щёчки зарделись. Ах, щёчки, губки… Савкин хлопнул в ладоши от избытка чувств и… лифт остановился. «Это ещё зачем?» — подумал Савкин и опять нажал кнопку четырнадцатого. Лифт стоял как вкопанный.
Савкин стал нажимать всё подряд и дошёл до кнопки — «вызов диспетчера». Рядом было приписано — «нажмите и не отпускайте». Савкин нажал.
Ему ответил бодрый голос: «Благодарим вас за обращение. К сожалению, сейчас все диспетчеры заняты, с вами свяжется первый же освободившийся диспетчер».
Прозвучал громкий аккорд, а за ним завораживающий женский голос: «Послушайте музыку. Вашему вниманию предлагается опера Джоаккино Россини „Севильский цирюльник“. Известно, что Россини писал быстро, но та быстрота, с которой маэстро работал в этот раз, поражает. „Цирюльник“ был написал за тринадцать дней. Премьера состоялась в феврале 1816 года и прошла неудачно…»
«Потому что писал тринадцать дней, — сострил про себя Савкин, — число несчастливое…»
Он-то ещё был счастливый, охваченный радостными надеждами. Только завтрашним вечером планировал Савкин насладиться мелодиями в обществе Леночки… Напрасно, музыка уже пришла к нему!
«…И наконец, долгожданный ноябрь 1843 года, Санкт-Петербург. Партию Розины исполняет Полина Виардо».
Савкин отпустил кнопку — тишина. Снова нажал.
«Благодарим вас за ваше обращение…» На этот раз Савкина кратко ознакомили с либретто мюзикла «Призрак оперы». Поначалу Савкин слушал спокойно, волноваться начал в том месте, где Кристина молит Ангела наконец показать себя, и, вняв мольбе, в зеркале гримёрной появляется Призрак оперы. Он показывает Кристине куклу — точную копию её самой в свадебном платье. Кристина понимает — она в ловушке — и падает в обморок…
«Я в ловушке, — понял Савкин, но в обморок не упал. — Наверное, фишка в том, что нужно дослушивать что-то до конца». Савкин кое-как осенил себя крестным знамением и решительно нажал кнопку.
Оказывается, оперу «Волшебная флейта» Моцарт написал в последний год своей жизни. «Надо же, — подумал Савкин, — а ведь такая радостная музыка…»
Савкин держался молодцом, правда, когда юный принц Тамино, преследуемый чудовищем, упал, Савкин, тоже пошатнулся, но удержался на ногах…
Замолкли последние аккорды, и хорошо знакомый голос произнёс: «У многих людей при первых же звуках бетховенской „Лунной сонаты“ на глаза навёртываются слёзы…»
Слёзы навернулись на глаза пленённого звуками Савкина сами по себе. Не нужно было никакой сонаты… Но она всё равно прозвучала…
Далее шли только суровые немцы: Бах, Шуман, Шуберт, Брамс, Вагнер… Под утро в музыку вмешался стук…
«Наверное, Глюк», — успел подумать Савкин, и двери лифта распахнулись.
Двое работяг увидели мужчину, который стоял, упираясь руками в стенки, точно хотел расширить пространство лифта.
Савкин смерил рабочих мутным взглядом, сказал знаменитое бетховенское: «Та-та-та-та…» и рухнул на пол. БАСНОСЛОВНАЯ ВЕЖЛИВОСТЬ