ДОПРОС
Он кольцами пускал белесый дым…
Она — сидела, опустив глаза…
Он был еще довольно молодым,
Хоть седина мелькала в волосах…
Она была из рода тех князей,
Что родине служили триста лет;
Он — бывший беспризорник без корней,
Не помнивший родного дома свет…
Тоскливый вой фабричного гудка
Преследовал сознание его…
И — маки материнского платка —
Она стирала целый день белье…
Семнадцтый год. Кровавая заря.
Чахоточный, заплеваный барак…
Тряпичные перегородки в ряд
Скандалы, бабский вой, нужда и мрак…
Сбежал.Бродяжил.Воровал.Болел.
Сгорал в тифу. А после — детский дом.
Сморкался в шторы и руками ел И песни пел похабные при том…
Обиды детства — с нами навсегда!
И как бы ни старались позабыть,
Мы будем помнить даже сквозь года,
Все то, что так хотелось кровью смыть!
Он третью ночь не спал, ведя допрос…
Его держали кофе и табак…
Она была врагом его всерьез!
И миром им не разойтись никак…
Её нежнейшей кожи белизна
Светилась в полумраке серых стен…
Изматывала третья ночь без сна —
И — взгляд его, и дым, и страх, и плен…
Учительница музыки… И вдруг —
Без Шуберта, Шопена — здесь, одна…
Безжалостный стальной замкнулся круг …
Но — боже правый! — в чем ее вина?!
Она сжимала пальцами виски:
Хотелось пить… И -спать…И-жить! И знать,
Что выход есть из страха и тоски!
Но… как таких, как он — суметь понять?!
Внезапный свет! Настольной лампы круг.
И — пепельница круглая чадит…
Стукач среди ее друзей-подруг
Был очень остроумьем знаменит —
Вот он и пошутил. И сам донес
На тех, кто слушал глупый анекдот.
«У следствия имеется вопрос!" —
И следствие ее ответа ждет.
Они уже молчали битый час…
Вдруг он поднялся, подтянул ремень…
Уставшим взглядом потемневших глаз
Взглянул — и по лицу скользнула тень…
Он подошел. Рывком ее поднял.
Она вся тут же сжалась как зверек…
Он сам не верил в то, в чем обвинял,
Но защитить ее уже не мог…
Ему бы эти губы целовать!
В глаза до опьянения смотреть!
Украсть у мира и не отпускать!
И вместе встретить старость с ней и — смерть…
Но — пропасть между ними — велика!
С прищуром смотрит Сталин со стены…
Лубянка.Ночь.И нет войны пока…
И — нет прекрасней на земле страны!
Вот он так близко… Пахнет табаком…
И кофе… Закружилась голова…
Как будто этот запах так знаком…
И — хочется его поцеловать…
Как хочется забыть весь этот бред!
И убежать отсюда навсегда!
Но как реален этот кабинет
И то, что привело ее сюда…
Реальность бьет в глаза как лампы свет!
И новый страх в душе ее возник…
Она решила, что спасенья — нет!
И прошептала: „Хочешь — здесь возьми…“
И вдруг — он задохнулся от тоски!
Отчаянно прижал ее к себе!
Они могли быть в эту ночь близки…
Они могли бы убежать от бед…
А им бы где-нибудь, обнявшись, спать…
Но — некуда бежать из этих стен!
И он решил: „Не буду целовать!
А то я, к черту, пропаду совсем!“
Но… шелковое платьице ее Хотелось скинуть прочь! куда-нибудь!
Судьба нечасто счастье нам дает…
Как долог и суров до счастья путь!
Заплакала… И тоже — обняла…
Как будто он спасти ее пришел!
И все сомненья тут же отмела…
И стало вдруг легко и хорошо…
Она спросила: „Ты меня спасешь?
Я музыку лишь в этот мир несу!
Товарищ Сталин — наш великий вождь!
Я ничего…“ — он перебил:» Спасу!"
И, сделав сто усилий над собой,
Он руки опустил и отошел…
Жестокую ведя борьбу с судьбой,
Которой никогда еще не вел!
Стемнело за окном. Он в ночь смотрел.
Она, в изнеможеньи, села вновь…
По всей стране — похожих сотни дел!
А вот — случилась на земле — Любовь…
И как теперь обоим с этим быть?
Как — все, что обрелось, спасти суметь?!
Ведь «хорошо в стране Советской жить!
Врагам народа всем — собачья смерть!»
К стеклу прижался лбом… Закрыл глаза…
Мучительно мгновения текли…
Он понимал: осталось три часа,
Пока ее совсем не увели…
Они могли быть счастливы всю жизнь!
В такой стране! Где мир, и труд, и май!
Где сталинские соколы взвились
Под небеса — туда, где бог и рай…
Кипучая, могучая страна!
Счастливый марширующий народ…
Но снова правит балом Сатана…
И- жертовоприношений страстно ждет!
Лубянка.Ночь.Допрос.Он и Она.
Цветущей майской тьмы пьянящий сон…
Их в плен взяла великая страна,
Бесчеловечный и Стальной закон!
И — нет любви! и правды — тоже нет!
Он губы закусил. Взглянул во тьму…
А сбоку отражался лампы свет…
Как дальше поступить — решать ему!
И он решил: «Нет счастья „на потом“!
Но все, что можно ей сказать пока:
„Тебя не только вые*ут гуртом —
Тебя там просто пустят по рукам…“
Закрыв лицо, заплакала она…
Цветастый шелк на плечиках дрожал…
„Какая беспощадная страна…“ —
Он подошел, к себе ее прижал.
Как много слов хотелось ей сказать,
Которых никогда не говорил!
Как много раз хотелось целовать!
Дарить то, что другим не подарил…
В стране советской множество чудес,
Куда Макар теляток не гонял:
Иди туда, где зеки валят лес,
Туда, где роют Беломорканал…
В таких местах врагов народа след —
И души их… и косточки — в земле…
А кто потом за это даст ответ?
И палачи ведь сгинули во мгле…
Она еще заплакала сильней:
„Я жить хочу! я музыку люблю!
Цветы и птиц! И маленьких детей…
Я даже пытки все перетерплю!“ —
„Не будет пыток… Будет срамота…
Позор и боль… И — сифилис потом…
Ты думаешь, что это просто так?
Или тебя сдадут в публичный дом?
Да ты уже не выйдешь никуда!
Отсюда — хода нет. Ты — враг страны!
Ты- враг народа будешь всем всегда!
Хотя я знаю — нет твоей вины!
А я немало жизней загубил…
Безвинным я приписывал вину…
Я никого на свете на свете не любил!
И только в этот раз — тебя. Одну.
Ну почему мы раньше не сошлись?
В Сокольниках или в ЦПКиО?
Какие злые шутки шутит жизнь…
Такое не увидишь и в кино!
Не плачь! Я обещал тебя спасти —
Я сделаю! Но ты должна понять:
У нас с тобой другого нет пути —
Мы родились здесь, чтобы умирать…“
Он выглянул за дверь — два часовых.
Стоят, как будто палки проглотив.
Пропахли страхом даже души их,
Во всех один впечатался мотив:
„Эх, хорошо в стране Советской жить!
Где вождь всечастно думает о нас!
Мы рождены, чтоб родине служить!
Ну, а за кем-то нужен глаз да глаз!
Есть у Советов множество врагов —
Они не дремлют! Сеют страшный вред!
Мы выпустим из них гнилую кровь —
Врагам народа — смерть! Один ответ!“
Сказал:» Не беспокоить!"Дверь закрыл
И резко повернул два раза ключ.
Решение ему придало сил
(Как молния блеснула из-за туч!)
Он знал теперь, что делать — и скорей!
Пока не передумал! Жизнь -как миг!
Ни звука из-за крашеных дверей…
Он быстро подошел — и к ней приник…
Как будто бы защиты сам искал
У тонких рук, у плеч, у глаз, у губ…
Как мог, сгорая болью, приласкал
И был поспешен и немного груб…
Прижав ее одной рукой к себе,
Другой рукой оружие достал
Из кобуры — чтобы спасти от бед!
И холодом обжог ладонь металл…
Как странно, как привычно и легко
Рука слилась с оружием — в одно…
Подумал с удивлением, мельком…
А дальше все случилось как в кино:
Приставил дуло к русой голове
Её — и выстрелил… И — жизнь оборвалась…
Кровавое пятно на рукаве…
Застывший взгляд недоуменных глаз…
«Ну вот, ты жертвы жаждал, Вельзевул…
Мы все у лучшей доли не в чести!»
Он в угол табуретку отшвырнул
И тихо тело на пол опустил…
Он сел за стол и вставил дуло в рот.
(В обивку двери — стук с той стороны!)
Закрыл глаза: «Ты богу дашь отчет.
Теперь прощай, прислужник Сатаны!»
Подумал быстро и курок нажал…
Не дрогнула привычная рука!
Жизнь — вдребезги! Он снова увидал
Те маки материнского платка…
А в дверь уже долбили, не шутя!
(Два выстрела пронзили тишину!)
Так, выхода другого не найдя:
Она — безвинно, он — признав вину…
Нет больше плена, страха, боли, слез…
Но что две этих жизни для страны?
Лубянка. Ночь. Окончился допрос.
И Сталин смотрит молча — со стены…