У тебя есть привычка скалиться и до боли тереть виски,
Что ж ты маешься, словно пьяница, у моей гробовой доски?
Если сверху на безымянные нам никто не надел колец,
Значит, чувства — непостоянные. Значит, я для тебя — мертвец.
Что ж ты, милый, не успокоишься, не опустишь усталых рук?
Вот не выдержишь, да и вскроешься от таких-то Христовых мук.
Не излечится память временем, полетишь под откос в овраг
И навеки тяжелым бременем развернется твой белый флаг.
Помню, славился безразличием, всё пытался рубить с плеча,
Упивался своим величием в роли гнусного палача.
Ты же сам прекратил мучения и закрылся на карантин.
Лучше, видимо, нет лечения, чем мадера и никотин.
Знаю, Бог над тобою сжалится, даст на счастье зеленый свет.
Будет верная раскрасавица, будут книги и теплый плед,
Будет все у тебя по графику, по стандарту и образцу,
И, согласно такому трафику, эта боль подойдет к концу.
Будь уверен, воспоминания я по жизни с собой ношу
И под страхом непонимания об одном лишь тебя прошу:
Ни посланий, ни писем памятных мне, пожалуйста, не пиши
И не трогай царапин пламенных утомленной моей души.