А ему, по повадкам, сто лет еще до тридцати.
У него вкус солёный, и море бурлит в груди.
И ему бы в плечо долго жаться, шептать: «Не уйди»,
Но за ним — цепь порогов, паутина дорог впереди,
Что казалось не важным, когда я его знала на вкус
И в его же рубашке оттенки тех глаз наизусть
Заучила, пила его взгляд, словно чай и мёд,
Протирала до дыр невзначай наше «наоборот»,
Прижималась губами, заглушая стук сердца окном, —
Приоткрытые рамы, а проблемы потом, все потом.
Мне бы плакаться маме, но хотелось, смеясь, закричать:
«Сохрани во мне шрамы, Боже, дай мне его начать!», —
Не стереть, не исправить, ни других, ни звонков, ни курить.
Он — всецелая память. Показатель, как надо любить.