Не расчесав волос седины,
Не вымыв сморщившийся лик,
Походкой, шаркая унылой,
Тащился сгорбленный старик.
Достав из пачки папиросу,
Вдохнув тяжелый сизый дым,
Он выпустил его из носа
И, кашлянув, побрел один.
Он шел аллеею пустынной
И вспоминал дорогой вновь,
Каким был молодым и сильным,
И как играла в жилах кровь.
Как под раскидистой пихтою
На медь иголок, бросив плед,
Он был с девчонкой «золотою»
В таких далеких 20 лет.
И через четверть века жизни
Под той же самою пихтой,
Он потакал ее капризам
И был от счастья сам не свой.
Но счастье тленно — жизнь сурова,
И через 28 лет ее во сне настигла кома
И для него потушен свет.
Открывши трепетно оградку,
Он к изголовью ей принес
Иголок ржавеньких охапку,
И 3 слезинки горьких слез.
И день за днем, 3000 суток,
Приходит голову склонив,
Молить прощенья за проступок
Седой и сгорбленный старик.