Кто из нас не встречал на улицах «свадебные» стаи агрессивных, рычащих собак? И многие, наверное, испытывали при этом чувство беспомощности и страха, отчетливо понимая, что в это время порой достаточно неосторожного движения человека, чтобы они набросились на него.
Работая в свое время в природоохранных организациях в Талды-Курганской области Казахстана, я вырастил попавших ко мне одновременно волчонка-самочку, которую назвал Джильдой, и кошечку Мурку, ставших друг для дружки более близкими, нежели две родные сестрички.
Пока они были маленькими (и даже в юношеском возрасте), то жили в доме, а когда подросли, я перевел Джильду во двор и поселил в теплом, уютном сарае, в котором всегда было вдоволь свежего, пахучего сена. Ну, а поскольку эта дружная парочка и ела, и спала, и играла только вместе, то в сарай ушла и Мурка, лишь изредка заходя в дом поласкаться с хозяевами.
Расставались они на время только в тех случаях, когда я брал повзрослевшую волчицу в рейды по борьбе с браконьерством. Как только я выкатывал из гаража на улицу свой служебный мотоцикл «Урал» и освобождал Джильду от привязи, она мгновенно запрыгивала в коляску и удобно усаживалась, а страдающую от такой несправедливости Мурку заносил в дом.
Джильда в моих походах была настолько незаменимой помощницей во время встреч с браконьерами, что между мной и ими во время их задержания, разоружения и составления протоколов вообще никогда не было никаких эксцессов, хотя волчица только стояла в стороне и зорко следила за тем, чтобы никто не пытался зайти сзади. И если это происходило, издавала такое ужасающее рычание, что этот человек сразу отскакивал к своим друзьям-сообщникам.
Иногда я прогуливался с Джильдой и по поселку. И настолько она была умной и дисциплинированной, что не нуждалась даже в поводке и наморднике, совершенно не обращая внимания на встречных людей. А вот встречные собаки, чуя волчий дух, бросались наутек с поджатыми хвостами.
И Мурка в этих случаях была вместе с нами, гордо вышагивая рядом.
Прогуливаясь однажды зимой с ними в окрестностях нашего поселка, мы подошли к небольшому скалистому ущелью, в котором мои питомцы очень любили играть. Я в это время стоял на высоком обрыве и с большим удовольствием смотрел на их веселые игры. Было зверятам в это время уже по полтора года.
И вдруг мое внимание привлекли большая стая собак, пробегающая по дороге метрах в семидесяти от ущелья, и мальчишка-казах, идущий им навстречу. Неожиданно мальчишка замахнулся рукой на приблизившихся собак, и вся свора с остервенелым лаем и рычанием дружно набросилась на него.
С криками я побежал к этому месту и уже видел, как собаки завалили мальчишку на дорогу и рвали его. Подбежав к этой свалке, я выхватил из нее за хвост самого крупного пса и, раскрутив его над головой, ударил о землю. Мои крики и неожиданное нападение на мгновение остановили отскочивших от мальчонки собак, но увидев, что я один, разъяренные и вкусившие человеческой крови животные набросились на меня.
Крикнув вставшему с земли мальчишке: «Убегай поскорей!» — я стал отбиваться от них ногами и кулаками в перчатках. Видя оскаленные собачьи морды с красными налитыми кровью глазами, я понимал, что шансов на спасение у меня очень мало.
И даже забыл в это время о существовании преданного и надежного существа — моей волчицы Джильды. Но не забыла об этом она. Услышав мои крики и лай собак, она примчалась на помощь и с жутким, леденящим душу рычанием стала рвать набросившихся на меня псов, никак не ожидавших того, что спасать человека примчится огромный волк. За несколько секунд собачья стая поредела ровно наполовину, поскольку волки, в отличие от собак, не кусают, а вырывают глотки. Оставшиеся в живых собаки бросились в разные стороны, а когда разгоряченная и вошедшая в азарт Джильда догнала одну из них и сразу прикончила, я крикнул: «Ко мне!» Этого оказалось достаточно, для того чтобы она прекратила преследование.
Подбежав и положив свои мощные лапы мне на плечи, продолжая рычать, но уже без ярости, она с любовью стала лизать мне лицо. Глаза ее излучали радость от того, что я остался жив.
Придя в себя от перенесенного стресса, я наконец обратил внимание на то, что мальчишка не убежал, а продолжает оставаться на том же месте, где поднялся с земли, и, плача, размазывает сочащуюся с лица и рук кровь. Пытаясь сказать мне что-то, он только беззвучно шевелил губами. А когда я легонько встряхнул его за плечи и сказал: «Иди побыстрее в больницу!», он выговорил наконец: «Спасибо!» — и припустил не в больницу, а в сторону казахского аула.
Мы с Джильдой тоже отправились к ущелью, где нас ожидала ничего не подозревающая о происшедшем, но возмущенная тем, что ее оставили одну, Мурка.
А после того как мы пришли домой, подъехали благодарные родители мальчишки и привезли целого ободранного барана для нас и для Джильды. Затем увезли меня к себе, и мы несколько дней праздновали наше с мальчишкой спасение.