Летний день. Будённовск. Больница.
Здесь в заложниках сотни судеб.
Потемнели от горя лица.
Каждый ждёт, что же дальше будет?
Гнев и страх, и мольбы, и стоны.
На пределе и жизнь и нервы.
Сам Басаев по телефону
Разговоры ведёт с премьером.
Но надежды до боли мало,
Что убийцы уйдут отсюда.
Слышно крик и стрельбу. В подвалах
Умирают невинные люди.
Никуда от вражин не деться.
Не щадят ни больных, ни деток.
Есть оружие у чеченцев,
А вот сердца в проклятых нету!
Приглянулась девчонка зверю,
Что сидела в седьмой палате
За разбитой прикладом дверью,
Натянув до колен халатик.
Автомат за плечо закинул.
Подошёл и без разговоров
Заломил ей руку за спину.
Подтолкнув, повёл коридором.
Что ж кричать голоском осипшим?
Кто сейчас ей помочь сумеет?
И прощалась бедняжка с жизнью,
О пощаде просить не смея.
Смерть ей пальцем уже грозила.
А шагов до неё всё меньше…
Только вдруг молода, красива
С пола встала одна из женщин.
Кудри цвета крыла воронья.
Белолица и черноока.
И к нему походкою ровной:
«Слышишь, ты, отпусти ребёнка»!
В тихом голосе столько силы!
Ту девчонку швырнул как куклу.
Скалил зубы: «Сама просила»!
На груди разрывая блузку.
«Отойди от меня, проклятый»!
И бандиту плюнула в рожу!
Тут же очередь автомата
Рассекла молодую кожу…
Рвался к ней и кричал мальчишка
С перевязанною рукою —
Восьмилетний её сынишка,
Ставший горькою сиротою.
Солнце в битом стекле слепило
Кровяным предзакатным блеском.
«Не кричи, успокойся, милый», —
Прижимала соседка к сердцу.
Ни жива, ни мертва от страха.
Слёз хрусталь в глазах серо-синих.
«Убежали из Карабаха
От войны. А она за ними»
Наглумившись, ушли бандиты,
Страшный след за собой оставив.
Городок хоронил убитых,
Путь последний устлав цветами.
Капал воск со свечи церковной.
И сердца наполнялись болью.
В тёмном платье, в платочке чёрном
Стала девушка к изголовью.
Скорбной лентой венок увитый,
Что сплела своими руками,
Положила на гроб закрытый.
Буквы золотом в слове МАМЕ.
Видно выпала доля злая.
На Руси повелося встарь:
Чью-то жизнь от беды спасая,
Жизнь свою нести на алтарь.