Люди! Прочтите этот восхитительный ГИМН ЖЕНЩИНЕ!
Прочтите, и пусть в душе вашей бабочками распустятся необыкновенные цветы,
пусть она очистится от лжи и скверны, от боли и тоски. Прочтите!.. Это писал НАСТОЯЩИЙ МУЖЧИНА!!!
Хочу, чтобы ТАКОЙ мужчина меня любил!
.
Мир — он такой… Именно — такой… Плохо приспособленный для бабочек. А Тебя хочется взять в ладонь — осторожно, как первые ягоды земляники, и обогревать дыханием — долго, приветливо. Любоваться, как играет Твоя хрупкая невесомость в просветах оттаивающего окна. Ты стремительная, безоглядная, вызывающе-искрящаяся — но в затаенно-скрытой своей глубине. Ибо ночью поцелуи Твои стыдливы. По утрам же стесняешься наготы, оставаясь застенчивой и чистой девушкой. Паришь над обыденностью, мечтаешь — наспех, теряясь в толпе. Ты в союзе с земной всеблагостью и ангельским спокойствием. Прохладная бархатная рука на моем недужном, горячечном, пульсирующем лбу — Твоя рука. Сколько болезней Ты милосердно разделила вот так — пополам? И половинка для Тебя всегда была большей. Собственные же хвори — пустяки — на ходу, в состоянии между матерью, женой, дочерью. Немножко в сторонке, чуть вздыхая, чтоб никто не заметил… Рожая, кусала губы, в испарине бледной, стонала негромко — к чему нарушать тишину? Творила банты для школы, пироги на праздники — лучшие. Держала за руку — мягко. Будучи прародительницей, никогда не взирала надменно. Неприметная, достойная, основа основ. Изуверски тяжки смолистые шпалы в Твоих руках, отвратительна оранжевая безрукавка на согбенных скрюченных плечах. Злобно-пьяная и падшая, отдающаяся за пятак в привокзальных прогнивших трущобах — Ты и низвергалась так же горделиво-низко, как и невообразимо высоко возносилась. Провожающая и верная, недолюбленная, брошенная и забытая на ветру. Робко и жалко сжимающая положенный по случаю букетик в марте, горько надеющаяся на сострадание и понимание в апрелях, августах, декабрях… Бьющаяся в унылом простенке душа. Милая, необходимая, предаваемая, желанная до сердечного обморока. Слабая и яркая. Беда, талая нежность, нервный надлом бровей и спасающие губы на моих губах. Летишь, летишь — в дождь, в ночь. Кружась, замерзая в привыкшем к похотливому равнодушию городе новостей и денег, умирала подобно кленовому листу, приговоренному осенью, неприметно слетающему под ноги. И никто не помнил твоего странного имени. Ты потерявшаяся бабочка Айгерим со сложенными крылышками. Пленница зимы. Между пыльными рамами лежишь, совершенно серая и неприглядная. Но знаю, преклоняясь перед тайным смыслом, насколько прекрасен Твой сияющий полет на раскрытых, поющих, неописуемо-величавых белых крылах! Насколько священно, светозарно и истинно Предназначение, рождающее и прославляющее жизнь!
Каплю тепла, необходимо найти каплю тепла.
Я беру Тебя в ладонь и трепетно несу в весну.