Так уж получилось, что эта неделя подарила мне встречи с двумя старушками, словно пытаясь показать, какой разной может быть старость.
Первая встреча произошла в небольшом городке в ста с лишним километрах от Москвы. Коротая в пристанционном кафе время, щедро отведенное мне местным расписанием движения электричек, я разговорилась с бабой Маней, пришедшей сюда, чтобы покушать дешевого супчика. Но не просто покушать, а еще и с людьми пообщаться. «Скучно мне одной-то дома, — откровенничала старушка, — раньше я все с людьми работала, на пенсию в срок не вышла, пошла на низшие должности, чтобы по мере сил моих пользу людям приносить. Они же все хорошие, люди-то…» Помолчала, подумала о чем-то баба Маня, а потом и выдала: «Вот, ограбили меня недавно. Сумку выхватили, в ней как раз деньги на суп были. Видимо, думали, что раз бабка в кафе ходит — так она миллионерша какая-нибудь местная!»
«Вот ты, бабушка, говоришь, что люди все хорошие, — не выдержала я, — так значит, не все, раз не постеснялись пожилого человека ограбить?»
«Да, деточка, в жизни-то оно разное случается, — вздохнула старушка. — Идешь ты себе по освещенной дороге, радуешься, песни распеваешь. А свет вдруг взял — да и погас. Тот, кто посильнее, с темнотой бороться начинает: и сам вновь на свет выходит, и людей за собой выводит. А тот, кто послабее, на колени падает и тьме на милость сдается. И ведет его тьма уже своими, темными тропинками, подальше от света и сильных людей. Так что, деточка, все люди изначально хорошими рождаются, только одни из них духом сильны, а другие — слабы».
Очень жаль мне было с бабой Маней прощаться, но служба, как говорится, свое диктовала. Когда наша электричка наконец соизволила отправиться, старушка вышла на крылечко пристанционного кафе и долго махала ей вслед…
О второй старушке и втором виде старости мне писать менее приятно. Итак, Москва, забитая круглые сутки зеленая ветка, перегон «Автозаводская-Павелецкая». Машинист объявляет о закрытии дверей; те, кто выходит на Павелецкой, заранее придвигаются поближе к выходу… И вдруг с платформы в наш вагон яростно врезается… старушка, буквально протаранивая толпу. Девушка, стоящая рядом со мной, охнув, хватается за живот: острый кулачок бабушки, прокладывающей себе путь во тьму, попадает ей прямо в солнечное сплетение. «Что вы тут пуза повыпячивали? — ворчит бабка. — Разожрались, простому человеку и не пройти!»
Разбушевавшейся старухе, опасливо сторонясь, уступают место, на которое она опускается гордо, как на трон. В тишине, воцарившейся в вагоне, слышен лишь шепот обиженной девушки: «Меня в детстве родители учили пожилых людей уважать, а как можно ТАКИХ уважать?»
Вот такие две разные старости… Одна — добрая, веселая, мужественно преодолевающая все тяготы своего возраста. Друга старость — злая, ненавистная, уверенная, что все ей что-то должны за непонятно какие прошлые заслуги.
Каждый из нас — творец своей будущей старости. И не надо оправдываться, что, мол, жизнь не удалась, оттого-то я такая — на весь мир злая. Помните, что баба Маня сказала? Кто-то, во тьме оказавшись, паникует и на колени падает. А кто-то упрямо к свету стремится. В этом-то все и дело.