Хоть порвись на клочья, хоть наизнанку вывернись —
Не спасти, да что там, просто не удержать.
У неё в глазах живёт золотая искренность,
Что куда больнее выстрела и ножа.
У её кошмаров — запах вина и жалости,
У бессонниц — привкус мёда и молока.
Будешь плакать? пить коньяк? умолять? — Пожалуйста.
Только лучше молча выпей ещё бокал.
Безысходность дышит яблоком — до оскомины,
Голубые луны светятся горячо.
Ей судьба давно отмерена и присвоена
Инвентарной биркой-лилией на плечо.
Да куда ты — брось рюкзак, не спеши, успеется.
Положи на место ключ… я сказала — брось!
Это ей — дорожный знак, ветряные мельницы
И чужие жизни, прожитые насквозь.
А тебе — июльский вечер в саду под вишнями.
Сигарета, тремор пальцев, искусан рот.
Это больно, чёрт возьми, становиться лишним, но…
Потерпи, пройдёт. А может быть… нет, пройдёт.