С Татьяной я познакомился, когда переехал из Кармиэля в центральное Хайфское общежитие Кальман. Она в то время училась на программистку в «бейт сефер ле андасаим"*, а я поступил на подготовительный курс в Технион**.
Таня приехала по какой-то кибуцной программе лет пять назад, однако знала очень многих селовцев и наалейцев*** - может, благодаря тусовкам в общежитии, а может, просто хорошие люди находят общий язык и как-то сразу вписываются в коллектив.

Мой лучший друг Борька, с которым я делил двухкомнатную квартиру в общежитии, ее недолюбливал. Высокоморальный сосед не понимал, как одна девушка может быть податлива на легкий флирт с моей стороны, в то время, как у меня уже есть другая — Машка с Аба-Хуши (студенческое общежитие в южной Хайфе). Впрочем, Машку он тоже не особо ценил за дурь в голове и очень надеялся, что мое увлечение ею несерьезно.

Но по отношению к Таньке у него был исключительно осуждающий взгляд свысока (помимо разницы роста почти в тридцать сантиметров), словно на кладезь греха и разврата. Хотя, конечно же, если бы он знал все истории общежития, то понял бы, насколько далек легкий флирт от этих понятий. Однако, сплетни и взаимоотношения студентов его мало интересовали. На мне он давно уже поставил крест в плане морального перевоспитания, а на нее, как на девушку, да еще и более взрослую (на два года старше), возлагал хоть какие-то надежды.

Но, в меру общительная Танюшка, по сравнению с большинством и так была весьма скромна. Она почти не пользовалась косметикой, не было у нее и молодежной погони за модой, не пыталась быть в центре событий и со всеми держала какую-то дистанцию. Разве что в общении со мной, ну и со своей лучшей подругой Светланой, с которой, по большей части, я был знаком заочно и лично встречался лишь пару раз, она могла чувствовать себя полностью раскованной. Это мне очень импонировало и как-то притягивало.

В конце курса, когда Борис уехал к родителям в Тель-Авив, а Машка тоже умотала на все выходные, я замутил тусовку у нас в комнате. Были приглашены все, кто не прошел бы «фейс-контроль» у упомянутой парочки, и надо ли отмечать, что без этих зануд оттянулись мы по полной. Лишь часа в три народ начал расходиться по своим комнатам, потому как все, кроме Таньки, жили в том же Кальмане. Танюха осталась ночевать у меня.
Это все перевернуло. После этого мы начали тайком встречаться. Она таилась от языкастой Светки, и поди знай, может, еще от кого. Но меня это полностью устраивало, потому что сам я скрывался от моральной промывки мозгов со стороны Борьки и, разумеется, от скандала с Машкиной стороны.

Все лето у нас продолжался бурный роман, а в начале учебного года я отправился на медфак в Хайфский универ, а она перевелась в колледж «Камера Обскура» учиться дизайнерскому делу. Ну какая из нее программистка с типично женской логикой из анекдотов — выгнали с первого же курса. Точнее, сама ушла, поняв, что такое количество пересдач не потянуть. Но разумеется, всем было сказано, что причина перехода — это поиск себя и дела, которым бы хотелось заниматься, тем более, что фотография у нее была вроде как хобби.

Видеться мы стали реже и исключительно по ее инициативе. Так прошел еще один год. В первые месяцы второго курса она позвонила и сказала, что нам нужно серьезно поговорить. Но в этот семестр я умудрился запихнуть почти все обязательные курсы, таким образом загрузив себя по полной, чтобы как можно больше сразу сбагрить, и со временем было очень туго. К тому же, наши расписания совершенно не совпадали, и разговор откладывался вплоть до середины ноября.
Наконец она сказала, что на выходные приедут ее родители, и ей хотелось бы меня с ними познакомить. Кроме того, она вообще хочет более серьезных отношений, так как уже не бесшабашная студентка и думает о будущем. Наверняка, промывка мозгов любимой Светочкой, которая поставила ультиматум своему парню на эту тему. В принципе, я ничего не имел против, тем более, что к Таньке я очень хорошо относился, с Машкой уже разбежался, серьезных отношений с окружающими герл-френдессами не имел, а на родителей своих девушек всегда производил положительное впечатление.

В выходные я позвонил ей и спросил, стоит ли приезжать. Но она ответила, что не нужно, приехали только мать с Сережкой — ее младшим братом. Сказала, что не хочет так — лучше через пару недель поедем вдвоем с ней к родителям в Нетанию. Тут до меня дошло, и я ошарашенно спросил: «Ты беременна?» Она ответила, мол, позже поговорим, и положила трубку. И хотя не стала отключать мобильник, категорически отказывалась обсуждать эту тему.
Еще несколько дней я взвешивал свое предположение, а потом пошел в «Машбир» (магазин широкого профиля) выбирать кольцо. К моему сожалению, оказалось, что стоимость самого простого золотого колечка была в пределах тысячи шекелей, что раз в пять превышало мой бюджет. Однако, там же нашлось позолоченное кольцо с цирконием по периметру меньше, чем за сотню. Кажется, по иудаизму, нельзя дарить обручальное кольцо с камнем, но для символики сгодится.

Несмотря на то, что перезванивались мы почти каждый день, видеться доводилось не так часто: в основном, по выходным или раз в неделю вечером. Поэтому преподнести свой подарок я смог лишь в конце ноября. Сначала Танька очень обрадовалась и даже хотела тут же позвонить Светке, но сразу как-то посерьезнела и, вернув кольцо, сказала, что мне еще стоит все обдумать. И вот, если я не поменяю своего решения, вместе поедем к ее родителям на следующих выходных.

* * *

От ее дома до колледжа можно добраться тремя автобусами с перерывом в несколько минут. В воскресенье второго декабря она со Светой, как обычно, заскочила в ближайший 16-й номер и поехала на учебу****. Представляю, сколько предстояло обсудить двум болтушкам в свете событий последних выходных. А заодно построить оптимистичные планы на будущее в целом и свадебную церемонию в частности.
У въезда на «Халису» в автобус зашел террорист, обмотанный взрывчаткой. Через день — в дождливый вторник тяжелораненая Света все еще боролась за жизнь в хайфской больнице «Рамбам», а Таню хоронили на кладбище «Ватиким» в Нетании.

* * *

Через полторы недели на своем дне рождения Борька спросил у меня:
- А где та рыжая, что крутилась всегда с тобой?
Танечка не была такой уж рыжей — скорее, у нее был русый цвет волос, как и у меня. И она не «крутилась» рядом со мной, а мы были довольно близкой парой с, вероятно, счастливым будущим. Я вспомнил, как она улыбалась своей искренней, а не «дежурной» улыбкой. И как веселые морщинки перебегали к уголкам глаз, отчего невольно начинаешь улыбаться в ответ. И заразительный смех, прикрываемые рукой губы, словно это может помочь. Я пожал плечами и ответил:
- Не повезло…
Вышел, закурил, и в первый раз после ее смерти поперхнулся слезами. Как же оказалось нелепо — уйти вот так из жизни, чтобы большинство не очень близких знакомых спрашивали друг друга: «А где та рыжая?», — и тут же забывали о ней.

И у Тани на стене нарисовал я облака,
И слона с ослом, летящих в никуда.
И она ложилась спать, схватив слона за крыла,
И просыпалась с хвостом осла.
Жаль, что она умерла…
(Крематорий)