.ОПУСТИЛИСЬ РУКИ, ОТСЫРЕЛИ ПЕРЬЯ.
Не умею курить сигареты до фильтра:
обжигают душу.
Заешь, Дим, я стала на небо старше
и на целую пропасть глубже.
Помнишь, ты как-то заметил, что линии рук
у нас похожи [до неприличия]?
Я их теперь прижигаю сигаретами
и острыми спичками,
чтоб увеличить
сходство
[совсем уничтожив различия].
Ну, так что, еще одну партию в шахматы?
Только на этот раз я буду черными,
а ты — будешь королем в белом
/тебе белый цвет почти так же к лицу, как алый с серым/.
Матч-реванш?
Или новая порция ничего не значащих фраз
и обмена фигурами
в целом?
Нам бы с тобой сбежать к морю
в очень далекие страны
и нервно зализывать раны
на берегу песчаном,
там, где тоскуют чайки и дремлют цунами
/вспоминая тех,
кого давно уже нет с нами/.
Послушай, давай еще раз /сначала
без моих истерик,
без открытия [новых Америк]
и старых [избитых] причалов.
И небо будет за нас. Разве мало? © [а одиночество не такое уж и страшное, если есть с кем можно о нем поговорить]
Я, наверное, окончательно сошла с ума,
я нашла тебе все альбомы «Зимовья Зверей».
[ну… почти все. Зато сама]
Паранойя? Скорее зима.
Вплотную, у самых дверей.
Опять странно смотришь /не нахожу себе места/
и хочешь уйти /ну что тебя тянет отсюда?/.
Я начну бить посуду
сейчас в этом милом кафе,
лишь бы ты не ушел…
Обещаю с тобою быть честной,
так что лучше
давай здесь останемся вместе,
хорошо?
[ Дим, еще пару минут!..
Люди иногда срываются
и говорят то, что думают.]
У тебя ведь теперь иммунитет
ко всему, что меня касается…
Понимаю.
А у меня — паранойя, холодные пальцы,
и плацкартный билет до рая.
[и это помимо
вечно действующей визы в ад]
Я хотела бы спеть тебе
голосом Эллы Фитжеральд…
[думай, что хочешь, но однажды я всё-таки подарю тебе гитару Элвиса]
А еще
иногда хочу бросить все
и уехать в Париж,
[даже чемодана не собирать],
так что если я вдруг пропаду, то лишь
ты один будешь знать, где меня нужно искать.
Буду жить на Монмартре
и там рисовать
картины:
случайных прохожих,
Арку Триумфа,
грустных задумчивых мимов,
и тебя — по памяти — тоже.
Впрочем, ты можешь
говорить, что всё это «мило»,
или даже сказать: «Лен, хватит стихов»
//как контрольный в голову//,
знаю, я заслужила,
но, Дима, скажи мне, кто из нас без грехов?
Помнишь,
когда я болела /две недели с лишком/,
ты всегда находил для меня мятные леденцы от кашля
и отдавал свой длинный черный шарф?
Димка, не становись ледышкой —
у меня от твоей отчужденности
может простыть душа.
Давай лучше как-нибудь невзначай
просидим целую ночь у меня на кухне,
будем пить ароматный чай
напару
/видишь, я всё-таки помню, что ты не любишь кофе/
и я буду рисовать
твой задумчивый профиль,
много курить и писать,
пока ты поешь под гитару.
Мне один знакомый на днях сказал,
что я на глазах
превращаюсь из Снежной Королевы
в девочку с головой в облаках
[может быть, он и прав;
а ведь раньше считал меня стервой]
[наверное, с головой у меня и правда беда, раз это начали замечать мало знакомые люди]
Димк, помню всё, ничего не надо,
доигралась, в этом я спец…
Получите теперь суперприз —
в награду
полное Димино равнодушие
Рада?
Счастливый такой конец…
Ну конечно, осталось застрелиться,
и всё будет вообще п#здец…
Дима, постой!
Помнишь, однажды
ты мне на прощанье сказал:
«Всё это, в общем, не так уж и важно,
но во сне я тебя искал»…
Так что, солнц, отрубайся от нэта,
пусть это будет мой ход,
я найду тебя хоть на другом конце света,
сама, без подсказок.
Вот.