У дверей в заведенье
Народа скопленье,
Топтанье и пар.
Но народа скопленье
Не имеет значенья —
За дверями швейцар.
Неприступен и важен,
Стоит он на страже
Боевым кораблём.
Ничего он не знает
И меня пропускает
Лишь в погоне за длинным рублём.
И в его поведенье
Говорит снисхожденье.

А я сегодня один —
Я человек-невидимка,
Я сажусь в уголок
И сижу, словно в ложе,
И очень похоже,
Что сейчас будет третий звонок.
И моё отчужденье
Назовём наблюденьем.

Вот у стойки ребята,
Их лица помяты,
В глазах — глубина.
Без сомненья, ребятки
Испытали в достатке
Веселящее действо вина.
И их поведенье
Назовём опьяненьем.

Вот за столиком дама,
На даме панама,
Под ней — томный взгляд.
Но панама упряма,
И клюёт на панаму
Уже двадцать восьмой кандидат.
И ее состоянье
Назовем ожиданьем.

Вот товарищ с востока
Танцует жестоко,
Ему пара нужна.
Только пары не видно,
А танцору обидно,
И уводит его старшина —
В милицейском движенье
Сквозит раздраженье.

А я всё верю, что где-то
Божей искрою света
Займётся костёр.
Только нет интереса,
И бездарную пьесу
Продолжает тянуть режиссёр.

Только крашеный свет,
Только дым сигарет
У дверей в туалет…
Меня нет,
Я за тысячу лет,
Я давно дал обет:
Никогда не являться
В такой ситуации.