Ща я тебе вставлю и поедем обмывать! — этот возглас страждущего вепря раздался у нас во дворе аккурат за час до полудня. Заинтересовавшись сим интимным нюансом в аномальных, с точки зрения места для любви, условиях я высунулся в окно чисто с целью пополнить свой кругозор.
Но кругозор не пополнился. И не потому, что я в поисках завораживающего зрелища, как испуганный хомяк из норы, высунулся по пояс в окно посереди северной зимы. А потому, что действие на улице, даже несмотря на витающий вокруг образ жесткой эротики, усиленно воссоздаваемой сложноконструктивными предложениями двух грузчиков, было сугубо деловое и домашнее.
Два мужика упрямо пихали диван в зад Жигулей модели номер четыре. Причем что Жигули, что диван, были раритетами, по-видимому одного года выпуска. Если абстрагироваться от облика используемых предметов и посмотреть на все с точки зрения опытного психиатра, то казалось, что один динозавр неумело пытается полюбить другого. Причем с обоих сыплется пыль веков и ровным матом стелет по округе.
Диван не лез. Он не хотел. Он считал себя еще крепким и молодым для того, что бы быть помещенным в самый зад какой-то Жигулятины.
Два кренделя, вожделея о грядущей выпивки, не слушая стона дивана, судорожно толкали его в машину. В этой борьбе диван уже потерял одну, коротенькую ногу, когда в приступе отчаяния попытался ухватиться ей за багажный проем и теперь вообще собирался потерять диванную честь, поскольку его веселенькая обивка уже зацепилась за лежащий в багажнике домкрат.
— Иэээх! — применив смекалку, мужики, отойдя на метр от машины с размаху метнули непокорную мебель в багажный проем. Озадаченный диван, на старости лет научившийся, ко всем прочему еще и летать, крякнул от удивления и врезался своим многострадальным боком куда-то мимо проема. Жигули скрипнуло и дернулось вперед на пол метра. Мужик, проходивший спереди не ожидал от пустой машины такой пакости и поэтому получив удар в ноги счел за счастье преклонить колени перед нашим автопромом.
Два грузчика озадаченно почесали репы и синхронно извинились. Вот если бы они послали его по матери, он бы пошел и, глядишь, все было бы хорошо. Но они извинились.
— Ничо, ничо, бывает! — упавшее тело миролюбиво поднялось с колен. Судя по «Бывает, бывает» его не первый раз бодают машины.
— Диван грузите? — пострадавший пылал интересом — А давайте помогу. Мужики переглянулись и прикинув, что втроем победить упрямую мебель шансов явно больше, согласились.
— Делаем так! Ты — вновь образованный лидер указал пальцем на одного, самого мелкого мужичка — лезь во внутрь и принимай диван там. А я, вот с ним, будем тебе его снаружи подавать.
Мелкий радостно закивал головой. Перспектива сидеть в машине и ждать когда тебе подадут диванчик выглядела намного лучше, чем на морозе корячить этот самый диван в машину. Еще и без гарантий его туда вкорячить.
В общем, дислокация — два мужика приподняли диван, который уже устал курсировать между небом и землей, и мечтал только об одном, чтобы его поскорей сожрали дикие бобры, а на остатки нассали мыши. Только обязательно полевые.
А внутри, приготовившись направлять, принимать и руководить раскорячился мелкий хитрован.
— Давай!!! — мелкий дал отмашку.
— И ррраз! — диван пошел в направлении багажника.
— И дддва! — крякнули мужики, когда диван привычно растопырил свои конечности и зацепившись за край проема застонал человечьим голосом.
— Иии триии! — мужики впились копытами в землю и диван с грустным стоном сдался. Ну, как сдался. Он согласился поместиться в машину. Улыбки озарили суровые портреты мужиков, которые от напряжения уже мало чем отливались от работ Пикассо.
… А диван тем временем изящно и красиво пикировал вовнутрь.
Удар был мягкий, почти неслышный. И только судорожная пятерня показавшаяся из открытой задней двери намекала на то, что диван-то еще о-го-го! Рано его списывать!
А мужики на улице все продолжали радостно хлопать друг друга по плечам поздравляя с удачным завершением трудной операции. Их радость продолжалась бы еще вечность, но тут внезапным диссонансом во вселенскую радость вкралось тихое, но явно противопоставляющее себя, всеобщему ликованию, слово. И это слово было — пидорасы. Оно тихой птичкой-синичкой вылетело из недр машины и мгновенно прервало ликующий поток других слов.
— Чооо! — мужики не поняли сей изысканной шутки. — А ну, иди сюда! — и крайний дернул торчащую руку из машины. Но несмотря на малый рост и дохлый вес, мелкий мужик сидел в салоне прочно. Он даже не пошевелился. Дабы лицезреть такое чудо мужики лично наклонились к дверям.
А там, ласково улыбаясь удачному вечеру на них, драным боком смотрел диван. Диван торчал как и было задумано и даже немного поскрипывал от удовольствия вжимая мелкого товарища, частично в пол, а частично в передние сидения. Заднее было заранее снято, отчего всем внутри стало стразу удобно и комфортно.
Но самое страшное, что для того, чтобы извлечь гражданина из-под дивана, понадобилось диван опять вытаскивать. И все бы ничего, но за минуту до этого, внезапный помощник, видя такое дело принял грамотное решение и бочком-бочком свалил от греха подальше.
Все закончилось хеппи эндом. Мелкий мужичек видать там, в багажнике придавил себе очень важную мозговую извилину и родил решение. И уже через десять минут я наблюдал как на веревке за машиной, по гололеду едет диван о трех ногах, распугивая на поворотах пешеходов. И только собаки лаяли в недоумении пристраиваясь на ходу отлить на угол дивана.