Я разговор услышала в кафе.
И те слова меня насквозь пронзили.
В тени фонтана, отдалившись от толпы,
Подвыпившие люди говорили.
Я не с начала слышала их спор,
Мне не узнать причину этой ссоры,
Но разговор шёл на повышенных тонах
И затихали окружавших разговоры…
В пылу азарта или чтоб задеть,
Один назвал другого «черножопым»,
Он побледнел, сказал в ответ:
«Ну, как смотреть…», сел, закурил и говорит:
«Давай посмотрим? Вот у меня на Родине война…
Аул в дыму и огород в окопах,
Который год нам только сниться тишина
И мирная спокойная работа.
Но ты пройди, по улицам у нас
Ни одного бездомного ребёнка.
И даже, если вдруг ребёнок — сирота,
Его родня не отойдёт в сторонку.
Он будет сыт, одет и обогрет.
Ну, а любим как свой, так это точно…
За что ты оскорбляешь мой народ?
За что ты задеваешь гордость горца?
Ты посмотри вокруг, ты говоришь,
Что твой народ велик, могуч и светел,
Но твой народ своих не признает!»
Второй смолчал и голову повесил.
«А тот, кто не щадит своих детей,
Кто в богодельни отдаёт старушек,
Зовёт меня как хочет пусть,
А я назвал бы вас народом «чернодушным».
Он встал, ушел… Но долго в том кафе
Густая тишина во всю кричала:
Он прав! как было больно, что он прав…
И горечь правды тихо площадь накрывала.