— В полудреме, Медвежонок, можно вообразить все, что хочешь, и все, что вообразишь, будет как живое. И тогда-то…

— Ну!

— Тогда-то…

— Да говори же!

— И тогда-то… слышны звуки и голоса. Ежик глядел на Медвежонка большими круглыми глазами, как будто сию минуту, вот прямо сейчас, догадался о чем-то самом важном.

— И кого ты слышал? — шепотом спросил Медвежонок.

— Сегодня?

— Ага.

— Зяблика, — сказал Ежик.

— А вчера?

— Лягушку.

— А что она сказала?..

— Она — пела. — И Ежик закрыл глаза.

— Ты ее и сейчас слышишь?

— Слышу, — сказал Ежик с закрытыми глазами.

— Давай я тоже закрою глаза. — Медвежонок закрыл глаза и встал поближе к Ежику, чтобы тоже слышать.

— Слышишь? — спросил Ежик.

— Нет, — сказал Медвежонок.

— Ты впади в дрему.

— Надо лечь, — сказал. Медвежонок. И лег.

— А я — возле тебя. — Ежик сел рядом. Ты только представь: она сидит и поет.

— Представил.

— А вот сейчас… Слышишь? — И Ежик по-дирижерски взмахнул лапой. — Запела!

— Не слышу, — сказал Медвежонок. — Сидит, глаза вытаращила и молчит.

— Поговори с ней, — сказал Ежик. — Заинтересуй.

— Как?

— Скажи: «Мы с Ежиком из дальнего леса пришли на ваш концерт». Медвежонок пошевелил губами.

— Сказал.

— Ну?

— Молчит.

— Погоди, — сказал Ежик. — Давай ты сядь, а я лягу. Та-ак. — И он забубнил что-то, укладываясь рядом с Медвежонком в траву.

А день разгорался, и высокая стройная осень шаталась соснами и кружилась полым листом.

Медвежонок давно открыл глаза и глядел теперь на рыжие деревья, на ветер, который морщил лужу, а Ежик все бормотал и пришептывал, лежа рядом в траве.

— Послушай, Ежик, — сказал Медвежонок, — зачем нам эта лягушка, а?

Пойдем наберем грибков, зажарим! А я для тебя яблочко припас.

— Нет, — не открывая глаз, сказал Ежик. — Она запоет.

— Ну и запоет. Толку-то?

— Эх ты! — сказал Ежик. — Грибки! Яблочки!.. Если б ты только знал, как это — звуки и голоса!