Вот такая поездка…
Над серым зимним озером на окраине спящего древнего города Брно разносится дружный собачий вой. Светит луна, и получается печаль, но, очень красиво и несколько тревожно — а ведь если верить примете, этой ночью здесь должна помереть куча народу. Хотя на самом деле собаки воют потому, что их хозяева ушли на ужин, а их оставили в номерах, так что насчет умирающих можно не беспокоиться.
А ведь, наверное, сначала пани Хелена страшно обрадовалась привалившему ей счастью: попробуйте-ка в абсолютно мертвый сезон умудриться сдать сразу тридцать комнат из пятидесяти возможных! А тут — удача: едет куча народу, да еще и из России (значит, надо непременно вызывать из отпуска бармена). Ну и что. что они все с собачками, потому что на выставку? Собачек пани Хелена в принципе любит.
С приятным чешским выражением лица в назначенный час пани Хелена уже поджидала автобус с клиентами. Часа через три приятное выражение с лица начало сползать. В полночь она ждала обреченно, но верно, в восьмой раз, подогревая ужин и на всякий случай, не отпуская, домой работника бара. В два часа ночи приехал автобус, который задержался, потому что решил по дороге показать пассажирам Прагу, и у пани Хелены зародились первые подозрения относительно разумности своего решения насчет пустить в отель собачек — это когда собачки в количестве двадцати пяти душ ломанулись из автобуса могучей волной, сбили пани с ног, в одну секунду описали окрестности, на радостях пооткусывали несколько хоть и по причине зимы голых, но, тем не менее, перспективных растений и подняли лай, совершенно неприличный в любой Европе, особенно по ночам.
Последним из автобуса вышел россиянин с закрытыми глазами и утомленным лицом, он неубедительно одним пальчиком придерживал поводок с чинной филой бразилейро, посмотревшей на пани Хелену спокойно, но со значением. Больше всего фила была похожа на тигра, только уши немножко другие. Хозяин отстегнул поводок, и, напутствовав филу словами: Ну, иди, девочка, погуляй, — присел отдохнуть в скудный чешский снежок.
Пани Хелена хотела, было помочь человеку — пусть в номере отдыхает; к счастью, нам удалось ее остановить: хозяин филы имеет право отдыхать там, где пожелает — а несогласные будут иметь дело с самой филой. Не болонка все-таки.
Тем временем спаниель, чемпион многих выставок, каким-то удивительно акробатическим образом накакал себе на уши, и его принялись за это ругать.
Пани Хелена побежала в очередной раз греть ужин — ну, а мы кинулись в бар.
Хозяин филы, не открывая глаз, верным путем побрел за нами, ну и преданная фила с ним, конечно. Так же, не открывая глаз, он потребовал у бармена куриных ног, и сейчас же, потому что фила хочет кушать. Странно, но куриные ноги у бармена в этот предрассветный час нашлись с требуемой быстротой — впрочем, филе бразилейро ни в чем не отказывают. Фила села на гостиничный коврик и принялась хрустеть куриными костями, которые, кстати, обычно собакам не дают. Ее все деликатно обходили, вспоминая истории про вурдалаков и тигров-людоедов.
Бармен, принеся разливное пиво, случайно наступил на ногу спрятавшемуся под столом юному Стаффордширу. Стаффордшир разрыдался; из-под другого стола немедленно вышла мама Стаффордшира — тоже, соответственно, Стаффордшир, и со смыслом поглядела на бармена. Бармен попросил, а не могут ли в дальнейшем паны сами забирать свои напитки, а то он боится еще на какую собачку наступить? Ему пошли навстречу. Во время ужина роскошная афганская борзая решила посмотреть, что сегодня едят люди, и случайно угодила ушами в горячий суп. Отпрянув, она его разлила, попав в основном на голову достойнейшего бриара, который от неожиданности подскочил и ловко ударил под коленки официанта с подносом. Началось такое веселье! К счастью, официантам не пришлось убирать падавшую на пол еду — с ней быстро и без ссор справились собаки, не оставившие без присмотра ни одного кнедлика. Правда, два веселых пуделька никак не хотели отдавать солонку, которую они с удовольствием катали по всему ресторану. Ну и спаниель, победитель многих выставок, от нервов накакал на ковер — но все равно ковер уж надо было мыть после того, как на нем поужинала фила. А потом хозяин филы пожелал танцевать. И он танцевал, а фила сурово ходила вокруг и смотрела, чтобы никто его соло не препятствовал. Пани Хелена попросила, а нельзя ли, чтобы дорогие гости в следующий раз приходили в ресторан без собачек? Или с собачками, но хотя бы не со всеми сразу? Это была плохая идея, впрочем, поняла это пани только потом. Однако утром — ринги, так что пора собакам в номера. Пани Хелена раздала нам ключи от комнат. Хозяин филы сказал: — Это тебе, девочка, — и отдал филе ключ. Фила охотно ключ проглотила. Хозяин филы сказал, что это фигня и что скоро ключ он вернет. А пока пусть ему дадут другой.
Утром те из нас, чей ринг — сегодня, поехали выставляться. Тем временем, воспользовавшись отсутствием части собак, горничные пошли убирать комнаты, а вернувшись, нажаловались пани Хелене, что это совершенно невозможно, потому что все души (не в астральном, а сантехническом смысле) в собачьей шерсти (а как же — ведь перед выставкой собак надо помыть) и некоторые номера тоже все в собачьей шерсти (а как же — ведь некоторых собак перед выставкой надо еще и подстричь). К тому же одна из горничных никак не может выйти из номера, потому что сначала она туда заглянула — и там никого не было. Потом она туда вошла — и там тоже никого не было. И когда она там прибиралась, там тоже никого не было — а вот когда она стала выходить, оказалось, что у дверей сидит огромная собака (это была хаски, не такая уж и огромная, не больше скромного волка, но с голубыми глазами) и смотрит. И теперь бедная девушка не может выйти, потому что ей страшно.
А еще в один номер они не заходили, потому что оттуда рычат — однако заметили, что из-под двери выбивается некоторое количество пера и пуха. Пух и перо летели из номера, занятого филой. Ее хозяин автоматически проснулся рано утром, первым сел в автобус, чтобы ехать на выставку, и так там куда-то закатился, что никто его и не заметил. А собаку он забыл в номере — к счастью, его ринг был только на следующий день.
Фила такого предательства не вынесла и принялась крушить номер. Она выпотрошила все подушки и матрасы, ни аккуратные ленточки разорвала постельное белье, полотенца и половичок у кровати, опрокинула тумбочку — однако, что интересно, вредила она исключительно гостиничному имуществу, а ни одна хозяйская вещь не пострадала. Попутно, поскольку утром ее никто не прогулял, все, что собаке положено, она сделала в номере, завершив, таким образом, картину разгрома. Правда, ключа из нее пока не вышло. Когда хозяин филы вернулся с выставки, то возмутился, что его номер не убран.
Одновременно вернулся хозяин хаски, и горничная получила свободу.
А на выставке наши собаки выступили очень хорошо. Правда, спаниель, победитель многих выставок, по дороге туда обкакался. А поскольку он был очень хорошо вымыт, причесан, надушен и всякое такое, то везли его в клетке — чтобы не запылился. Вот он в клетке все и сделал, поэтому испачкался с головы до ног, и пришлось его отмывать подручными средствами, прямо в туалете выставочного павильона. В результате он опять всех победил, и то, что по дороге домой он вновь накакал — это уже было совсем не страшно.
Переволновалась собачка все-таки, и вообще — победителей не судят.
А пани Хелена, увидевшая номер филы, пришла в ужас и потребовала объяснений.
Хозяин филы сказал, что все — фигня и он за все платит.
На ужин мы, как нас и попросили, взяли только часть собак Оставленная в номерах другая часть дружно выла, а взятая с собой побиралась, но практически без ущерба для заведения. Правда, несколько мелких собачек зашли на кухню, откуда их унизительно погнали тряпками, а один черный терьер случайно сорвал занавеску — думал на ней поспать, но занавеске это почти не повредило. А оставленная в номерах часть собак, безрезультатно повыв, взяла свою судьбу в собственные руки и принялась прорываться к людям. Два талантливых шпица сообразили открыть плохо закрытый балкон, спрыгнули с него и пришли в ресторан самостоятельно, держась плечом к плечу и выражая на лицах твердое намерение никуда отсюда не уходить. Остальным собакам выбраться на волю не удалось, но они очень старались. Фила заново разнесла только что прибранный номер. Стараниями стаффов треснуло окно — к счастью, собаки не поранились. Практически все ободрали обои и расцарапали двери, а мальтезу, собаке столь мелкой, что от нее трудно ждать чего-то великого, удалось прогрызть под дверью дырочку. Правда, дырочка была недостаточна даже для мальтеза — но собачке просто времени не хватило. Еще бы часа три-четыре — и свобода встретила бы ее у входа.
Спаниель — чемпион выставки — сделал, сами понимаете что. Но по сравнению со всем остальным это такая ерунда, что не стоит о ней и говорить. На следующий день на выставке показались остальные собаки, и опять весьма удачно. А вечером мы должны были покинуть Брно — но сначала нам предстояла встреча с пани Хеленой, которая всего-то за два дня из приветливой чешской дамы превратилась в крикливую нервную тетку со склонностью к обморокам и прочим преувеличениям. К моменту нокаута она была в мало вменяемом состоянии и приготовилась в бою отстаивать свое право на материальное возмещение всего нанесенного собаками ущерб.
Но боя не получилось. Ей весело заплатили за порванное, поломанное, съеденное, испорченное и запачканное, прибавив за хлопоты и еще по чуть-чуть — на чай всем потерпевшим, особенно той горничной, которая провела целый рабочий день наедине с хаски. Заплатили и за проглоченный ключ — видимо, фила твердо решила привезти его на родину.
Поэтому пани Хелена почти искренне махала нам рукой и кричала, чтобы мы непременно приезжали еще. А что — может, и приедем. Ведь в Брно выставки устраивают довольно часто.